— У меня такая есть! — кричит он.
Я изображаю удивление. Каждый год выпускается миллион коробок, и отчисляемая сумма составляет три четверти моих доходов; это — единственный успех во всей моей карьере: игрок бросает кости и создает мир, передвигая фишку по карте. Возникновение жизни, Потерянный Рай, Война ангелов, Десять Заповедей, Потоп, Спаситель приходит в мир, Возвращение к Пославшему Его; игрок, первым достигающий Страшного Суда, выигрывает, если только не выпадет два раза по шесть — тогда он возвращается на клетку «старт». Дабы не оскорблять чувства верующих и не ограничивать рынок сбыта, разноцветным соревнующимся богам даны имена «Креатор», «Креатус», «Креатикс», «Креатокс», а игровое поле — «Креатерра», но это придумал не я: подобные предосторожности были приняты юристами фирмы.
— Тебе еще рано в нее играть, — пытаюсь я утихомирить Рауля, чувствуя, как напряглась его мать при упоминании этой игры.
— Все, что он любит, ему еще рано, — вздыхает она.
«Мерседес» пересекает Париж. Рауль уснул, сидя между нами. Одной рукой он держит за руку Ингрид, другой — меня. Я ощущаю все ее сомнения и неуверенность, сопротивление исходящему от меня желанию, намерение отвергнуть меня. Я чувствую это по руке малыша, словно он — проводник ее эмоций. Медленно поворачиваюсь к ней. Она разглядывает голубей, порхающих на площади. Возможно, впервые за много недель она видит в себе женщину, на которую смотрит мужчина, а не только вдову или мать-одиночку, и, похоже, это лишь добавляет ей горя.
Мальчик что-то бормочет во сне, зовет отца. Я тактично убираю руку. Она смотрит мне в глаза. Не знаю, что я должен прочитать в ее взгляде — признательность или сожаление, надежду или отказ... У меня сжимается сердце: я боюсь что-то разрушить — состояние равновесия, покой одиночества, которое ощущаю у нее внутри.
— Приехали, мсье, — говорит шофер, останавливаясь на бульваре Дез Итальен.
Он выходит, чтобы открыть мне дверцу, а я изучаю солидный фасад здания, на котором красуются белые буквы: «Лионский Кредит».
Несколько секунд я постоял на лестнице, маша рукой, пока лимузин не исчез из виду. Потом поприветствовал портье, державшего для меня дверь, и направился к входу в метро, чтобы забрать из аэропорта свой «Триумф».
Два дня спустя я отправил Ингрид почтового голубя с предложением отобедать у меня в шестидесяти километрах от Парижа, прося передать ответ через гонца. Я купил у одного голубятника из Оржеваля самую красивую птицу, откинул верх своего кабриолета и отвез голубя домой, дав ему почувствовать все запахи дороги, а потом доехал до дома номер одинадцать на площади Жан-Жорес и оставил голубя у консьержки.
