И тогда она поверила. Это было таким незнакомым и таким замечательным переживанием, что его невозможно было вообразить. И таким чувственным. Его руки крепко обхватили ее талию, ее руки — его шею, и его рот приоткрылся при встрече с ее ртом. Она приоткрыла его в ответ, и они поцеловались глубоко, тепло и томительно медленно. Не обращая внимания на колли, которая, лая, прыгала рядом.
— М-м, — Его синие глаза, пристально вглядывавшиеся в ее, были сонными от того, что она могла истолковать только, как желание. — Даже лучше, чем я помнил.
Она улыбнулась и потянулась, чтобы пригладить локон, упавший на его лоб.
— Пойдем и сообщим тете Хэтти и тете Марте? — спросила она.
— И приходскому священнику, — сказал он. — Дома у меня есть специальная лицензия. Я надеялся, что она мне понадобится. Или ты предпочтешь подождать, пока мы не вернемся к твоей семье?
Она покачала головой.
— Моя семья — здесь, — сказала она.
Он кивнул и поцеловал ее в кончик носа.
— Владелец Ти Маура навязывал мне усадьбу, — сказал он. — Купить? Давай сделаем ее нашим домом для особых посещений?
Она рассмеялась.
— Стоя здесь, мы составим план на весь остаток нашей жизни? — спросила она.
— Почему бы и нет, — ответил он, снова целуя ее, и рассмеялся вместе с ней.
— Джон, — сказала она и закрыла глаза. — Джон. Это имя тебе подходит.
— Прилив вскоре прикончит мои сапоги, — сказал он, поворачивая голову. — Пойдем назад? Прежде, чем мы пойдем к твоим тетушкам, я должен показать тебе кое-что.
— Что? — улыбнулась она ему.
Но он не стал говорить. Он взял ее руку, переплел их пальцы, и они живо пошли назад к дюнам, иногда о чем-то переговариваясь, иногда сохраняя непринужденное, счастливое молчание. Свободной рукой она крепко держала свою ложку — свою любовную ложку. Он повел ее по дюнам к воротам в парк Ти Маура, а дальше через лужайку — в лес.
— Вот, — сказал он, наконец остановившись и указывая рукой, — то, ради чего ты нарушала границу владения, не так ли?
— О! — Она посмотрела вокруг себя, в горле перехватило дыхание, слезы застлали глаза. Везде, повсюду вокруг них, цвели нарциссы. Яркие желтые трубки смелой надежды и радости. — О, да, я всегда приходила сюда, чтобы увидеть их. Каждой весной. Нет цветка прекраснее, чем нарцисс.
— Такой же яркий и веселый, как солнце, — сказал он. — Точно, как ты.
Она импульсивно положила голову на его плечо.
— Спасибо, что привел меня сюда, — сказала она. — Это зрелище сделало утро просто совершенным!
