— Да, я вижу, что зря, — сказал он.
Никогда прежде она не видела его сердитым, хотя и сейчас он сохранял над собой ледяной контроль. Они остановились и теперь стояли лицом к лицу, впившись взглядом друг в друга. Его собака, забежавшая вперед, вприпрыжку неслась назад.
— Что ж, я прощаюсь с вами, — сказал он, чопорно кланяясь ей. — Вы можете быть спокойны. Я уеду в течение ближайшей пары часов.
Но, собираясь отвернуться, он заколебался и потянулся рукой в карман, чтобы что-то вынуть из него. Он протянул ей это в сомкнутой ладони, но прежде, чем она смогла взять или отказаться, он шагнул вперед и что-то поспешно надел ей через голову.
Затем он повернулся и зашагал прочь от нее. Колли помчалась впереди по берегу.
Она следила, как он шел. Она победила. Больше не будет таких столкновений. Она может восстановить свой душевный покой.
«Я уеду в течение ближайшей пары часов»
Уедет навсегда. Она смотрела на него в последний раз. В самый последний раз. Она никогда не увидит его снова. Она никогда не услышит снова его голос.
Ее взгляд скользнул вниз. На тонкой черной ленточке, которую он перебросил ей через голову, висела маленькая, неумело вырезанная деревянная ложка. Рука Кэтрин тесно сомкнулась вокруг ложки.
— Нет! — пронзительно закричала она в ярости. — Вы не можете сделать этого со мной.
Он резко остановился и обернулся к ней. А ей казалось, что он был вне пределов слышимости. Она безмолвно уставилась на него, и через несколько мгновений он сделал несколько шагов назад к ней.
— Не могу сделать что? — спросил он.
Его голос донесся до нее, хотя, по-видимому, он не повышал его.
— Вы не можете сделать этого со мной, — отозвалась она снова. Она не знала сама, что она подразумевала под этими словами. Она была охвачена ужасной паникой.
Он зашагал к ней и вновь остановился перед нею. Его глаза смотрели прямо в ее глаза.
— Сделать что? — снова спросил он.
Внезапно она набросилась на него, ее кулачки бессильно замолотили по пелеринам его пальто.
— Я ненавижу вас! — заплакала она. — Я ненавижу вас, я ненавижу вас.
— Кэтрин. — Его рука твердо придерживала ее затылок, ее лицо прижалось к пелеринам, по которым она все еще била кулаками. — Кэтрин.
— Я ненавижу вас, — глухо прозвучало из пелерин. Она безутешно плакала, все ее достоинство исчезло.
— Я знаю. — Его объятия были подобны железным обручам. Ее макушка упиралась в его щеку. — Я знаю.
— Я ненавижу вас, — без всякой убеждённости сказала она в последний раз.
