Вчера вечером выяснилось, что за все эти годы гнев Гвидо не остыл, и он полон желания взять реванш.
Это до смерти напугало Корделию, но при дневном свете она обрела самообладание и постаралась убедить себя, что он не способен выполнить свои угрозы.
— Подарить ему сына и наследника! — возмущенно фыркнула она. — Ничего себе требование!
Но что означает поцелуй Гвидо? — вдруг задумалась девушка. Какую цель он преследовал? Может, целуя меня, он думал о какой-нибудь другой женщине?
Конечно, Гвидо не мог всерьез рассчитывать на то, что я... Или мог? Он принял мое предложение, но при этом выдвинул такие условия, что теперь я просто не знаю, что делать. Родить от него ребенка было бы совсем неплохо, но для этого придется лечь с ним в постель... А это чистое безумие!
Случайно взглянув на будильник, Корделия ахнула. Стрелки показывали без десяти двенадцать! Почему мать не разбудила ее?
Вскочив с постели, девушка выбежала в коридор и вдруг услышала мужской голос и смех. Значит, у матери в гостях мужчина, поняла Корделия, и, забыв о том, что на ней только короткая ночная рубашка, тихо шагнула к гостиной. Она застыла на пороге с открытым ртом и округлившимися глазами.
Мирелла Кастильоне сидела за столом, на котором стоял ее лучший фарфоровый кофейный сервиз, и, утирая слезы, пожимала руку Гвидо Доминциани. Лицо ее сияло, словно озаренное каким-то внутренним светом.
Гость был одет в элегантный темно-серый костюм, который сидел на его крупном теле как влитой. Услышав слабый шум, он повернулся к двери и окинул стоящую на пороге Корделию равнодушным взглядом.
Создавалось впечатление, что это старинный друг семьи, который постоянно заходит в гости, так свободно он общался с Миреллой. А та говорила с ним по-итальянски и при этом выглядела такой оживленной, какой Корделия очень давно ее не видела.
Гвидо спокойно посмотрел в лицо девушке.
— Улыбнись, моя дорогая, — мягко сказал он. — Мне так хотелось поскорее поделиться с твоей матерью хорошей новостью, что я не стал дожидаться, пока ты проснешься.
— Хорошей... новостью? — тупо повторила Корделия.
Мирелла Кастильоне только сейчас увидела, что дочь в ночной рубашке, и недовольно подняла брови.
— Одевайся! Гвидо пригласил нас на ланч. Девушка молча повернулась и на негнущихся ногах пошла в спальню. Голова у нее так кружилась, что, едва переступив порог, она поспешила присесть на край постели.
Гвидо снова обвел меня вокруг пальца, сказала себе Корделия. Он умудрился сообщить маме о нашем намерении пожениться, прежде чем я успела ей что-либо рассказать. Это достойный соперник, и мне не тягаться с ним в хитроумии.
