— Нет, только муж, — ответила она.
Смиренный тон ее, видимо, смягчил сердце дежурной.
— Ну, так вот, мам-ма-ша, здесь офис, здесь резиденция советника, а не площадка молодняка. Я вас впустила — и мне же будет втык. Прогуливать детей будете в городе.
— Извините, мы не знали, — сказал Иван Петрович. От его приподнятого настроения не осталось и следа.
— Да ладно, не знали они. Проходите на киноплощадку, не мельтешите перед окнами. И не шуметь! Надежда Федоровна отдыхает с дороги.
"Ага, — подумал Андрей. — Наверно, советник живет на верхних этажах. Значит, там сейчас и Кареглазка".
И от мысли, что Женечка Букреева глядит на него сейчас из окна, ему стало прохладнее, по спине пробежали мурашки.
Тюрины обогнули угол дома и сели на скамеечку под навесом.
— Неприветливые все какие-то, — проговорила мама Люда.
— Это офис, — укоризненно сказал ей Андрей. — Знаешь, что такое офис? Официальное учреждение, а мы путаемся под ногами.
— Ну хорошо, тут советник. А этот, хозяин наш? — Мама Люда сердито мотнула головой, имея в виду Матвеева.
— Хозяин плохого тебе ничего не сделал, — ответил Андрей. — Выделил комнату, дал указания.
Мама Люда промолчала, терпеливо вздохнув.
Андрей огляделся. Киноплощадка под открытом небом, как в Летнем саду, рассчитана была человек на пятьсот, скамейки выкрашены в приятный сиреневый цвет, а экран, широкий и слегка вогнутый, вмурован в бетонный забор. С обеих сторон площадка ограждена была добротными фотостендами: "Будни нашей Родины", "Страна пребывания хорошеет и строится", "Визит высоких гостей", "Лучшие среди нас". За стендами здесь заботливо следили, фотографии были свеженькие, качественные, не выцветшие на солнце. Он обернулся: к стене флигеля, чуть ниже глазка кинобудки, приделана была табличка "Места для работников аппарата". Эта надпись, несомненно, относилась к трем рядам скамеек, которые уместились под пластиковым навесом.
— Ну, дорогие родители! — возмущенно сказал Андрей и вскочил. — За вами глаз да глаз! Где вы сели? Посмотреть, что ли, трудно?
Семейство перебралось на солнышко. Впрочем, дело шло к вечеру, и становилось свежее, воздух перестал струиться от жары, тени под кустами стали красными.
— Мама, я пить хочу, — сказала Настя.
— Потерпи. Нас сейчас вызовут.
— Ну, мамочка, ну сил больше нету!
— О, господи, нетерпляйка!
Мать взяла дочку за руку и повела ее к дальним стендам. Там за кустами видны были какие-то подсобные помещения, оттуда доносились голоса наших женщин.
