— Да вот, — заторопилась Людмила, — анкеты не может заполнить, и холодильник куда-то пропал.
— «Морозко»? — деловито поинтересовался разбойник. — Зря привезли. «Морозко» — для Заполярья.
— Нет, почему же, — возразила Людмила. — У нас «Смоленск».
— «Смоленск»! — восхитился парень. — Н-не кисло! Который раз выезжаете?
— Первый, — застенчиво, как гимназистка, призналась Людмила и потупила синие глазки.
И Андрей, с неприязнью глядя на жука-бомбардира, ни с того, ни с сего друг вспомнил о Розанове и начал медленно заливаться краской.
— Тогда давайте знакомиться, — голосом деревенского ухажера сказал он. — Игорь, фамилия Горощук, можно просто Игорь Валентинович. Я не гордый. Значит, так. Холодильник я вам отыщу. А за это абонирую у вас место в морозилочке, все равно вам покамест нечего класть, а у меня печенка по чужим квартирам мотается. Аккорданс? Аккорданс. И анкету сейчас нарисуем, какой разговор. Уот конверсэйшен?
Он оглянулся, помахал рукой, подошел таможенник, и они заговорили по-английски так быстро, что уследить за их речью было невозможно. Андрей понял только то, что чиновник называл с неправильным ударением, получалось «Егор».
— С холодильничком прокол, — сказал, наконец, Игорь. — Не приехал сегодня ваш «Смоленск», просил передать, что днями будет.
— Как же мы?.. — закручинилась Людмила.
— Ничего, недельку перекантуетесь, я семь месяцев, как птеродактиль, без холодильника жил. Что попало в клюв — тут же глотаю и на лету перевариваю. Главное — картоночку не потеряйте, без шереметьевской картоночки здесь ничего не докажете. Внутри-то, небось, болезная? Или что скоропортящееся? Не завоняет на всю Москву?
— Колбаска там, копченая, — призналась Людмила.
— А, копченая — тогда ничего. Капитально подготовились, молодцы. Игорь Горощук обращался к Ивану Петровичу, но отвечала вместо него Людмила. Иван Петрович, обескураженный неудачей с анкетами, виновато улыбался и молчал.
— Дальше действуем так, — командовал Игорь. — Сгущенка при себе имеется? Баночку… нет, две баночки вот этому Ждону, — он показал на таможенника, — и тащите свои баулы на крыльцо. Ничего вскрывать не надо, это наш друг, — Игорь пожал чиновнику руку, — он знает, что мы контрабанды не возим. Тронулись!
— Спаситель вы наш! — умиленно сказала Людмила.
Широко застекленный автофургон шустро бежал по извилистому шоссе среди пашен, огородов и растрепанных рощ. Ветер дул в раздвижные окна, горячий, как из печки, и, соответственно, пах сухой печной глиной. Пашни-огороды, разделенные кривыми межами, для пашен были слишком малы, для огородов — велики. Вдоль дороги стояли не дома, не сараи, даже не шалаши, а совершенно звериного вида жилища, кое-как собранные из обрезков ржавой жести, кусков картона, гнилых досок, дикого камня и сухого тростника. Темнолицые люди, одетые серые отрепья, стояли у обочины и глядели на проносившиеся мимо машины с таким жадным вниманием, как будто кого-то ждали. Они и не подозревали, что мимо них в высоком и узком, как карета, фургончике «Мазда» едет тот, ради кого они возникли из небытия… может быть, для того лишь возникли, чтобы тут же растаять в клубах рыжей пыли у него за спиной.
