.
(Санич, всегда вежливый и добрый даже до непотребного — идёшь с ним по их микрорынку в какой-нибудь Яблочный Спас или даже в день строителя, а он каждую встречную бабку, каждого захудалого деда радикально поздравляет: «Бабушка, с праздничком вас!» — «Спасибо, спасибо, сынок, дай бог тебе доброго здоровия!», — однажды в брутальнопьяном состоянии чуть загоповал: чуть не до удара довёл разбудившую его бабушку-контроллёршу: «Уди, щас пресс проверю!» (Науке давно известно, что бруталы могут и мажорить, и гопотить, и быковать (что, в принципе, едино), а вот может ли бруталить гопота?..)).
…Я тоже упулился в стекло, за которым даже были такие же стеклянные мысли, мыслеобразы. Ты едешь, внезапная остановка на светофоре. Смотришь в окно. Напротив — тоже автобус. Тоже стекло, совсем близко, сантиметров 20–30, девушка смотрит на тебя. А едет-то она в другую сторону — у неё свой маршрут, свой водитель, свои светофоры и катастрофы — так и в жизни все эти встречи…
На сиденье впереди замечаю мелко нацарапанную надпись — и по содержанию, и по форме, можно сказать, поэзия: «Я укололась о поручень в автобусе!/ следы даже остались/ в нём ездят сотни тысяч людей/ каковы шансы что до меня/ об него не укололся заразный?» — чем же только писано: иголкой, циркулем?..
В «Танке» долбился «Химикал», было совсем темно, мигал один красный маяк — смотреть на него, особенно только со входу, было невыносимо. Обвыкнув в темноте и мельтешении, Ксюха пробиралась через раскоряченные красные силуэты и розовый дым к свободному креслу в углу. Села, закурила (а что делать ещё — так называемая психомоторика: надо что-нибудь теребить в руках и во рту). Ожили стробоскопы, высветив в гуще малолеток её подругу Светку. Она была рослая, в минишортах и вязаных гольфах — удачно приседала на своих чудесных, выхоленных всяческими кремами, вышколенных всякими велотренажёрами ногах — мужикам на такое наверно смотреть очень трудно — хорошо, что здесь практически не бывает бычья…
Х-ээй, приэвет! — закричала Ксю ей почти в самое ухо.
Щас, пагади, в сартир схаодим! — она вся запыхалась.
Звучавшая композиция преобразовалась в другую, и девушки, взявшись за руки, направились к сортиру (хоть он и одноместный, девушки всегда ходят в него парами).
Закрой дверь! Где ты была-то?!
Да так, дома…
А чё не отвечала — я звонила!
Она торопливо слущивала шортики.
«Хорошо, что я стёрла телефон в сортире. Хорошо бы она не вспомнила. Надеюсь, не запомнила… Что же делать… надо с этим завязывать! Бля, она сама позвонила! — может я так просто, для прикола! …В другой раз писать по-новому что ли?! Надо завязывать… А как?! Со всем надо уже завязывать, совсем…».
