— Ты никак влюбился в нее, малахольный! — просипел Игнатий, что-то нашаривая одной рукой за пазухой, а другой легко удерживая Сына Леса в винтообразном состоянии.
— Да, я полюбил ее, — придушенно, но тем не менее с достоинством отозвался эльф. — Вы, люди, не понимаете истинной красоты. А настоящая красота, да будет тебе известно, таится там, где начинается уродство. Или, может, еще дальше. Этот дурманящий вкус изысканного очарования безобразия! Тебе не понять этого, Могутный! И я убью тебя, Игнатий, за то, что ты изломал ее болью!
Игнатий наконец достал из-за пазухи что-то напоминающее сбрую для ишака — Тамара видела такие в Средней Азии — и сноровисто увязал эльфа.
— Это надежнее, чем наручники! — сообщил Игнатий, ухмыльнувшись. — С вами иначе нельзя, потому что гибкие вы, как змеи! Вот и лежи теперь, певец изысканного безобразия.
— Недолго мне лежать одному, скоро и ты ляжешь в сыру землю! — предрек эльф.
— Ибо кто-то идет тебе на помощь, — закончил за него Игнатий. — Ага. Ну, люди спят, особенно те, кто мог бы подмогнуть эльфу в гнилом дельце. Остаются гномы. А с чего бы им мстить за твою возлюбленную? Не с чего.
Игнатий замолчал и прислушался. Затем одним прыжком оказался у входной двери — и ударил прямо сквозь нее. Резное дерево разлетелось вдребезги, а рука Игнатия на возврате задернула в дом гнома. Длиннобородый ник головой и явно плыл, ибо получил сокрушительный удар прямо в основание бороды. Но жуткий тесак из бугристого кулака так и не вывалился. Ножик Игнатий забрал с трудом, а гнома аккуратно посадил к стене.
— Пламенный привет, — хмуро поздоровался Игнатий. — Ну, излагай, с чем пришел.
— Ты покойник, Игнатий! — провернул непослушную челюсть гном. — Твоя война против магов никому не нужна! Мы изведем тебя, чтоб не рухнул благодатный мир в стране мертвых!
Гном прилег у стены, исчерпав на гнев остаток сил.
— Изведут они… — пробурчал Игнатий. — Кто они? Принц эльфов и сын старшины гномов? А еще кто? Мда. А ведь много их наберется. Так лучше бы их и не дожидаться? А что тогда?
Игнатий помолчал, вздохнул и произнес не оборачиваясь:
— Собирайся, дева. Судьба нам уходить до срока. А то ведь пришибут. На всех у меня сил не хватит.
— Надо бы пришибить! — буркнула Тамара, поднимаясь. — Чтоб отлились тебе женские слезы. Всю душу вынули, гады!
— А как иначе? — рявкнул Игнатий, оборачиваясь. — Ты же ни расслабиться, ни поддаться не умеешь! Вот и пришлось вышибать! Скажи спасибо, что живу оставили! Мертвая ты, между прочим, более для дела пригодна была бы!
