— Комиссар, есть ли доля правды в слухах, что в связи с вероятностью утечки информации Департамент полиции Готэм-Сити, особенно ваш отдел и лично вас, просили взять на себя обеспечение безопасности свидетеля против генерала Гарсиа?
Камера показала Гордона крупным планом — недовольный, с плотно сжатыми губами.
— Повторяю, я не уполномочен ни подтверждать, ни отрицать слухи, имеющие отношение к Гарсиа, — ответил он.
— ФБР запретило нам раскрывать какую-либо информацию или любым образом комментировать все, что относится к делу Гарсиа. А вы знаете, что политикой департамента полиции всегда было сотрудничество с федеральными службами.
— Но это верно, комиссар? — настаивал репортер.
— У вас по-прежнему хороший слух? — с издевкой спросил Гордон.
— Значит, вы не отрицаете, что ФБР попросило вашей помощи в защите свидетеля? — выкрикнул кто-то.
— Я вам советую обратиться к ФБР, — сказал Гордон, пытаясь пробиться сквозь толпу репортеров. — А теперь, если вы меня извините…
— Минуту, комиссар! У меня есть нечто такое, что вам следует услышать.
Общим планом камера показала Энрике Васкеса, репортера конкурентной телесети, стоящего на пути Гордона у подножия лестницы.
— Да, мистер Васкес, — сказал Гордон явно недовольным тоном. — Что это?
— Некоторое время назад, комиссар, мне позвонили в отдел новостей, и я считаю, вы должны знать, что я услышал в телефонную трубку. Звонивший сказал, я цитирую: «Говорит Спектр. Государственные органы смогут объяснить вам, кто я такой, и поручиться за мою профессиональную репутацию. Я уже убрал несколько ваших агентов, которые встали на моем пути. Я предупреждаю федеральные власти и жителей Готэм-Сити, что если генерал Дезидерио Гарсиа не будет освобожден в течение двадцати четырех часов и ему не будет предоставлен самолет, который отвезет его на Кубу, я приступлю к террористическим акциям против жителей Готэм-Сити. Одна жизнь против многих. Выбор за вами». Сказав это, звонивший повесил трубку. Не могли бы вы прокомментировать этот звонок, комиссар?
Хотя такое случается редко, все репортеры до единого замолчали в ожидании ответа Гордона. Уголок рта комиссара полиции задрожал. Он достал из кармана брюк забытую Чэмберсом пачку сигарет, взял из нее одну и сунул в рот.
Брюс Уэйн неожиданно выпрямился в кресле. Он сосредоточенно вглядывался в экран телевизора.
— Единственное, что я могу сказать, мистер Васкес, — процедил Гордон, закуривая сигарету, — так это то, что вы продемонстрировали сейчас всего лишь недостаток журналистской этики и безответственность, которые достигли нового уровня, даже для вас. — Его рука слегка дрожала, когда он вынул изо рта сигарету и злым, резким движением выдохнул облако дыма, очевидно, даже не позаботившись прежде вдохнуть его в легкие. — Какой-то маньяк звенит вам в отдел новостей, а вы, даже не потрудившись проинформировать полицию или подтвердить доказательствами ваш, в высшей степени сомнительный источник информации, выходите в прямой эфир с подобной безответственной чепухой, рискуя перепугать жителей всего города и создать панику. Откровенно говоря, я поражен вашей бессердечностью и наглостью.
