- Это уж слишком! - воскликнул он. - Артур, ты...
- Не таков, как ты, папа! - холодно прервал его сын. - Я по крайней мере не вынуждал девушку согласиться на брак, держа в руках векселя ее отца.
Краска исчезла с лица Беркова, и он невольно отступил на шаг, спросив неуверенно:
- Что... что это значит?
Артур выпрямился во весь рост, и глаза его, устремленные на отца, несколько оживились.
- Барон Виндег был разорен - это известно всему свету. Кто его разорил?
- Откуда я знаю? - усмехнулся Берков. - Его расточительность, желание изображать большого аристократа, будучи кругом в долгах! Он погиб бы и без меня!
- В самом деле? Так ты не преследовал никакой цели? Барону не было поставлено условие: либо отдать дочь, либо приготовиться к самому худшему? Он добровольно согласился на наш союз?
Берков натянуто засмеялся.
- Конечно! Кто же тебе сказал, что это было иначе?
Но, несмотря на уверенный тон, он робко опустил глаза. Вероятно, никогда в жизни этот человек не отводил глаз, когда его обвиняли во лжи, а теперь сделал это перед сыном. По усталому лицу молодого человека пробежала горестная тень: если до сих пор он еще сомневался, то теперь сомнения развеялись - он знал достаточно.
После минутной паузы Артур снова заговорил:
- Ты знаешь, что я никогда не испытывал желания жениться и согласился на это только вследствие твоих неотступных просьб. Я был равнодушен к Евгении Виндег так же, как и ко всем другим девушкам, я не знал ее совсем, но она была не первая, добровольно пожертвовавшая своим знатным именем ради богатства - так по крайней мере расценивал я согласие ее и ее отца. Ты не счел нужным сообщить мне о том, что произошло перед сватовством и после него, я должен был из уст самой Евгении узнать о постыдном торге, предметом которого мы были. Оставим все это в покое, дело кончено, и вернуть ничего нельзя, но ты поймешь теперь, что я стараюсь не подвергаться новым унижениям. Я не желаю еще раз выслушивать от жены то, что пришлось выслушать мне в тот вечер, когда она с презрением говорила обо мне и моем отце, а я должен был молчать.
Берков, стоявший до сих пор молча и отвернувшись, при последних словах сына вдруг обернулся к нему и окинул его удивленным взглядом.
- Я не думал, чтобы тебя могло что-нибудь так раздражать, - медленно произнес он.
- Раздражать? Меня? Ты ошибаешься. Мы не дошли до этого. Моя супруга изволила с самого начала стать на недосягаемый пьедестал своих высоких добродетелей и аристократического высокомерия, так что мне, находящемуся в этом отношении гораздо ниже ее, оставалось только издали удивляться ей. Советую и тебе поступить так же, если вообще тебе удастся добиться счастья иногда лицезреть ее...
