Она подала письмо, и рука его дрожала, когда он его брал.
– Что случилось, Александр Сергеевич?
Он знал, что это не праздное любопытство. Он верил в безграничную дружбу и преданность свояченицы как к жене, так и к нему.
– Только ни слова Наташе. Не будем волновать ее, Сашенька.
И он подал Александре Николаевне исписанный по-французски лист бумаги, а сам разорвал конверт нового письма. И, убедившись, что это копия первого, не стал перечитывать.
Она с волнением прочла письмо дважды. Гнев поднялся в ее душе, и какая-то вещая тоска охватила ее. Но она постаралась не показать этих чувств Пушкину, скрыть их под маской брезгливости.
– Мерзкий пасквиль! Разорвать и забыть! Бездарные негодяи завидуют вашему таланту. Завидуют красоте вашей жены! Разорвать и забыть! – повторила она и собралась было порвать письмо.
Но Пушкин, поспешно вскочив, отобрал письмо.
– Нет, Сашенька, так просто этого оставить нельзя! Здесь все куда сложнее, чем ты думаешь. Много сложнее и трагичнее…
Она поняла, что ему надо остаться одному, что-то обдумать, в чем-то разобраться. Но в дверях все же остановилась, обернулась и еще раз твердо сказала:
– Разорвать и забыть!
– Наташе ни слова! – вслед ей негромко сказал Пушкин.
Он уже тогда понял, о чем шла речь в этом пасквиле, что ускользнуло и от Александры Николаевны и от его друзей, получивших такие же письма. Он понял, кто был автором этих писем.
Жена «великого магистра ордена рогоносцев» М. А. Нарышкина была любовницей Александра I, и в письме намекали на связь Натальи Николаевны с Николаем I.
Еще некоторое время Пушкин в тяжелом раздумье стоял возле дивана с письмом в руках.
«Получается, – думал он, – что я, зная о связи жены с императором, пользуюсь разными благами от него…»
Пушкин быстро садится к столу, небрежно раздвигает исписанные листы, путает их, чего никогда не делал прежде. Но сейчас все это неважно. Он берет чистый лист и пишет о том, что желает немедленно возвратить в казну деньги, которые задолжал, и просит об этом не извещать государя, так как в случае его несогласия он, Пушкин, все равно откажется от этой милости.
Он вкладывает письмо в конверт. И снова мысленно повторяет гнусный пасквиль.
Да, это на руку барону Геккерну. Это его работа. Отвести подозрение от приемного сына. Нанести удар в самое сердце ненавистному поэту.
Он на минуту прислушивается к тихому разговору около дверей кабинета, он различает голоса Натальи и Александры.
«Неужели рассказала? Нет, она этого не сделает», – убеждает он сам себя.
