– Как дела? – дружелюбно спросил Штейн, которого на самом деле совершенно не интересовали чьи-либо дела, кроме своих собственных.
– Oh, fine, – воскликнул Макс, оттопыривая большой палец. – Everything is alright.
– Говори, пожалуйста, по-русски, – попросил американец, поморщившись. – Я знаю твой язык гораздо лучше, чем ты мой. Итак, как поживаешь, парень?
– Хорошо поживаю, – неуверенно сказал Макс. – Можно сказать, отлично.
– А как чувствует себя твой папа… Лазарь Зиновьевич, кажется?
– Зиновий Лазаревич. Это мой дед. Папаша умер.
Лицо Штейна омрачилось:
– О, прими мои соболезнования, парень.
– Да какие там соболезнования, – осклабился Макс. – Давно это было, я уж и забыл совсем. О будущем надо думать, а не о прошлом.
– Резонно, – согласился Штейн. – Но на твоем месте я бы в первую очередь позаботился о зубах. У тебя неважные зубы, парень.
– Ничего, исправим. Американские дантисты лучшие в мире.
Штейн притворился удивленным:
– Одесские стоматологи тебе не могут помочь?
Изумление Макса было совершенно искренним:
– Зачем мне одесские стоматологи, когда существуют нью-йоркские?
– Так ты намерен лечиться в Нью-Йорк-сити?
– Почему бы и нет, Сид? Ты ведь обещал, что после того, как я справлюсь с делом, меня отправят в Штаты. – Ладонь Макса изобразила летящий в воздухе самолет. Он рассмеялся, хлопнув себя по ляжкам. – Вообрази себе, моему деду втемяшилось в голову, что я заберу его с собой. Я его не разубеждаю. О’кей, говорю, дедуля, ты у меня еще хоть куда. – Макс фыркнул. – Откроем, говорю, собственный ювелирный магазин на Пятой авеню. Знаешь, что он мне ответил?
– Нет, – сухо признался Штейн. – Понятия не имею.
– Он сказал: давай магазин будешь открывать ты, а я лучше постою на шухере.
– Schuher?
– Ну, на стрёме.
– Strioma?
– На страже, проще говоря, – пояснил Макс. – On guard.
– Смешно, – согласился, наконец, Штейн. – Забавный старик.
– Не то слово. Так как насчет визы?
– Сколько же ему лет, этому старику? – полюбопытствовал Штейн.
– Под восемьдесят, – ответил Макс, не осознавая, что его собственный вопрос насчет визы завис в воздухе. Предвкушение долгожданного события заставило его утратить бдительность. Возбужденно похохатывая, он сообщил: – Дед до глубокой старости проработал окулистом в заштатной поликлинике. Выпроваживая его на пенсию, сотрудники решили сделать ему приятное. Намалевали на листе ватмана громадный глаз, а в зрачке поместили дедулин портрет. Приволок он рисунок домой, смотрел на него, смотрел, а потом говорит: «Какое счастье, что я не гинеколог». Смешно?
