— Ладно, за себя я уж как-нибудь постою, — сказал Конан, усаживаясь в тени на веранде, — но если со мной что-нибудь случится, я попрошу вас позаботиться о Сарии. У нее нет родных и никакого дома, кроме этого.
— Неужели это так, девочка? — удивился Юма. — А где же твой клан, твое племя?
— У меня нет никого. — Девушка села на циновку, поджав под себя ноги. — Сколько я себя помню, я всегда росла в джунглях — в шатрах и храмах при учениках Моджурны. И лишь недавно я узнала, что меня растят, чтобы принести в жертву. Теперь, когда я избежала предназначенной мне участи, мои сестры и ученики Моджурны не примут меня обратно.
— Даже учитывая все эти печальные факты, — заметил Конан, — лучше, что ты осталась жива.
Киммериец подсел к девушке поближе и обнял ее за талию.
— Да, Конан. Жить так здорово! — Она прижалась к нему и поцеловала в шею. — Я видела так мало в своей жизни. А хочется столько всего узнать, сделать.
Неожиданно она замолчала, а затем, резко вскочив, подбежала к очагу и поставила на горящие угли несколько горшков.
— Хорошая девушка, — сказал Юма, наблюдая за ее работой.
— И не говори. Похоже, она меня просто околдовала, — честно признался Конан. — Она уже опустошила мой кошелек, а я ничего не имею против. Все, что она купила для дома, полезно, по крайней мере красиво. Она умеет сделать жизнь удобней.
— Ну ладно, обитатели благословенного дома, — сказал со вздохом Бабрак. — Прошу прощения, но вынужден откланяться. Второй колокол уже отыграл, а я не рискну опаздывать на развод караула. Оставляю вас наедине с вашим ужином, — юноша улыбнулся, — сдается мне, это будет не совсем то, к чему мы привыкли в солдатской столовой.
Попрощавшись с Сарией, Бабрак спустился с веранды и пошел в лагерь.
Конан проводил его взглядом и протянул руку к фляге с местным вином. Ему уже давно не терпелось сделать пару глотков, но в присутствии трезвенника Бабрака он решил подождать. Хлебнув вина, Конан поинтересовался:
— Интересно, на что рассчитывает Бабрак? Неужели он и вправду думает, что сумеет обратить нас в свою веру?
— Кто его знает? — сказал Юма, протягивая руку за флягой. — Но парень он хороший. Слишком хороший для Венджипура.
Фляга переходила из рук в руки, и к тому моменту, когда Сария объявила, что ужин готов, в головах у приятелей уже стоял изрядный шум. Пол веранды больше не казался им таким ровным. Пошатываясь, киммериец подошел к очагу и взял голыми руками горячий горшок. Не желая демонстрировать свою глупость, он с показным равнодушием донес горшок и поставил его на место. Когда горшки были установлены в центре передней комнаты дома и Сария сняла с них крышки, из них вырвались клубы ароматного пара, напоминающего появление джиннов в восточных пустынях.
