— Давай сюда! — сказал я Зубкову, и тот подал мне на танк это ведро.
— Хоть какая-то от тебя польза, — вздохнул Савостин, видя, как Зубков снова уселся на пожарный ящик с песком.
Я с Саней переглянулся. Новый прапор так ничего и не понял…
К вечеру, пряча от Зубкова глаза, хохотала вся база.
Время от времени с собой на службу я носил газобаллонный пистолет «Корнет» — стрелял из него белок. Белки уже сменили шкуру на зимнюю и вполне годились для отстрела. Они бесстрашно спускались по веткам вниз, и я из этого полуигрушечного пистолета метров с шести валил их одну за другой. И вот, как-то свалив с дерева очередную белку, я достал нож и вместе со своим корифаном Коляном стал снимать с неё шкуру. Зубков, увидев это дело, подошел ко мне:
— Ты что делаешь, это же браконьерство… белочки такие хорошенькие…
— Да иди ты, — отмахнулся я.
Уже прошло то время когда Зубков, звоня домой в Тверь по телефону, рассказывал что «тигры и медведи так и ходят по городу, а белок кормлю с рук…», иказалось, что он уже должен был понять, что Дальний Восток — это совсем не то, что представляет себе средний обыватель западной части России. А вот, поди, ж ты…
— А ты ее зачем это…
— Из шкурок шапку жене сошью, — соврал я. Если честно, то была мысль сшить рукавицы, но потом все мои шкурки погибли от стараний моли, так и не дождавшись своего звездного часа.
— Ты так ловко их разделываешь, — через несколько минут наблюдения за моими действиями, сказал Зубков.
— Так ведь зимой почитай каждую неделю на охоту хожу, — соврал я.
Был конец ноября, и снег уже лежал вовсю.
— А куда ты на охоту ходишь? — спросил меня Леха Зубков.
— Да вон, — я махнул рукой в сторону, где забор части выходил на тайгу. — Беру свою двустволку и после караула иду в тайгу.
— А далеко ходишь? — спросил Зубков.
— Да нет. Зачем далеко ходить? Тут и рядом зверья валом…
Колян все время разговора молчал и только сейчас вставил:
— А помнишь, как в том году кабан прямо сюда в часть зашел? Мы тогда шашлыков из него обожрались, да и мяса на месяц хватило. Я даже паек в части не брал…
— Конечно помню, — кивнул я.
У Зубкова загорелись глаза.
Через пару дней наша рота стояла в карауле. На вышке Колян чего-то испугался и передернул затвор автомата, а когда в валенках и караульном тулупе (плюс к этому бронежилет и каска) спускался с вышки, каким-то образом зацепился спусковым крючком за торчащую проволоку противогранатной сетки. Было уже часов полодиннадцатого ночи, и как раз в этот момент народ в караулке вышел покурить.
