– Почему?
– На половину сигнальных звонков полиция просто не отвечает.
– Апатия. – Это снова О'Хара. – Вчера в Мохоке застрелили двоих парней. Из револьвера тридцать восьмого калибра, на одной из боковых улочек. И ведь никто не позвонил в участок, А ведь все жители этого квартала должны были слышать выстрелы. Понадобилось, чтобы кто-то проехал мимо и сообщил в полицию. А сколько копы добирались!…
– Если будете гулять по этому городу и услышите за спиной чьи-то шаги, то они напомнят вам взрывы гранат. Прогулка по Чикаго вечером – все равно, что боевое задание.
– Политика, все – проклятая политика.
– Его послушать, так у ирландцев только и разговоров, что о политике. Для них преступность политика.
– Было время, когда наша мэрия действительно кое чем занималась. Когда вас грабили, администрация обеспечивала вас обедом, работой и адвокатом, который защищал того парня, который вас ограбил. В те времена все это было частью общества, в котором вы проживали. Теперь все это превратилось в политическую арену. Полицейские берут взятки или не берут взятки, но стародавней преданности делу больше не осталось. Теперь это стало обыкновенной работой: делай по возможности поменьше, загребай по возможности побольше. Когда копы принимаются лупить по головам, начинаются вопли по поводу жестокости полицейских; если же они по головам не лупят – то по поводу всеобщей продажности – нельзя во всем винить только их одних. Судебная система прогнила насквозь, люди больше не знают, как совладать с преступностью. Если убьете кого-нибудь на глазах у всех, вам тут же дадут адвоката, который добьется годичного содержания в тюрьме с отсрочкой приговора на год. Награды за преступления возрастают, в то время как наказания за эти преступления становятся смехотворными. Можно понадеяться на то, что вас не схватят, а если все-таки схватят, то можно понадеяться на то, что вы не предстанете перед судом, а если все-таки предстанете, то можно надеяться, что вас не приговорят, а если все таки приговорят, то вряд ли вы попадете в тюрьму. У преступников на один несчастливый шанс появилась тысяча счастливых. Остальные же разрываются между жаждой мести и состраданием, мы не знаем, что делать, поэтому не делаем вообще ничего.
– Народ ничего не смыслит в преступности, – буркнул Ладлов.
О'Хара бодренько сказал:
– Давайте-ка еще выпьем. Мистер Миллз угощает.
Пол ушел прежде, чем журналисты разнесли друг друга в клочья; под конец их пререканья утратили налет дружелюбности, и они стали походить на разбойников из захудалого вестерна. Тут вмешался бармен и выставил их, но Ладлов с О'Харой, выйдя из кафе, стали пихаться, как заправские боксеры. Падал тихий снег.
