– Главное – знать, кого ты собираешься подлавливать и на чем. Остальное – дело техники.
– Что? – окликнул его Костя.
Бондарь непонимающе уставился на него.
– Ты что-то сказал про технику, – пояснил Костя.
– Ну да, – буркнул Бондарь. – Техническая база в порядке. Как насчет арсенала?
Не объяснять же напарнику, что он начал заговариваться.
Его замешательство осталось незамеченным, потому что Костя был всецело поглощен осмотром оружия. Его руки так и порхали, разбирая пистолет. Нажав на защелку магазина, он извлек его из рукоятки, а затем занялся стволом.
– Новье, – прокомментировал он, после того как ствольная коробка была отделена от запирающего механизма. – Смазка заводская. Не произведено ни одного выстрела.
– Люблю эту систему, – признался Бондарь, беря второй пистолет.
Это был немецкий «люгер P08», отлично зарекомендовавший себя не только во время обеих мировых войн, но и в период так называемого мирного сосуществования, когда боеприпасы тратятся противниками гораздо экономнее, чем в ходе настоящих боевых действий.
Еще в 1893 году конструктор Хьюго Борхард получил патент на свой автоматический пистолет со сменным магазином в рукоятке. С этого же года пистолет стал выпускаться на том самом берлинском заводе, который штамповал «парабеллумы». Пять лет спустя инженер Георг Люгер существенно усовершенствовал конструкцию Борхарда, и на оружейном рынке появились пистолеты системы Люгера – Борхарда.
Очень скоро «люгеры» были приняты на вооружение во многих странах мира. Их выпускали с различными длинами стволов – от 10 до 20 сантиметров. Некоторые ранние модели оснащались автоматическим предохранителем на тыльной стороне рукоятки, а их запирающий механизм имел много общего с устройством пулемета «максим». В руках Бондаря находилась последняя модель «люгера», мало напоминающая свой древний прообраз. Оснащенный удобной рукояткой и удлиненным стволом, пистолет позволял вести прицельную стрельбу на дальность до пятидесяти метров и имел лишь один существенный недостаток: повышенную чувствительность к загрязнению.
О капризном нраве «люгера» поведал Костя, после чего добавил:
– Не зря говорят: что немцу хорошо, то русскому смерть.
– Говорят наоборот, – заметил Бондарь, присоединяя ствольную коробку к рамке.
– Как это: наоборот?
– Что русскому хорошо, то немцу смерть.
– И впрямь звучит лучше. Немцу – смерть. – Костя заулыбался. – Не люблю фрицев, веришь? Хотя американцы нравятся мне еще меньше. Вернее, совсем не нравятся. – Тут улыбка сползла с его лица, и он возмущенно воскликнул: – Эй, а где пэ– бэ-бэ-эсы?
