— Кланя у нас мастерица, — успокоил водитель. — Ничего, сейчас полегчает, дружок.
Действительно, стало полегче. Широкая солнечная площадь, перегруженная автотранспортом, на миг поднялась на дыбы, крутнулась и тут же опустилась на место. Шахов не утратил способности видеть и слышать, но туловище огрузнело, будто накачанное дымом. И пошевелиться не осталось сил. На лицо выкатилась глупая, блаженная улыбка. Ужас растаял без следа, беспокоило лишь странное ощущение, что его опустили в тазик с теплой водой. Он догадался, что ненароком обмочился со страху, но это скорее смешно, чем стыдно.
Водитель скосил на него веселый блистающий наркотический взгляд:
— Видишь, Леонид Иванович, а ты боялся. Скоро доедем, и все будет о'кей.
— Куда едем? — прошамкал одеревеневшими губами Шахов.
Ему не ответили. Девица сзади квохтала так, словно ее насаживали на вертел. Водитель недовольно пробурчал:
— Угомонитесь, пацаны! Не можете потерпеть, что ли?
— Утерпишь с ней, — пробасил его приятель. — Она же чумовая.
— Ой, Вовочка, ну пожалуйста, ну один разок, — стонала девица. — Ой балдею, не могу!
— Извращенка, — без осуждения объяснил Шахову водитель. — Наловчилась со жмуриками кончать. Тебя тоже скоро трахнет.
— Ой трахну, — прогудела девица в ухо Шахову. — Пухлянчик такой! Еще как трахну! Провожу до самого пенечка.
За окружной дорогой Шахову показалось, что он задремал, и приснился ему сладкий, заревой сон. Сонощущение, сон-греза. Во сне он занимался любовью с заполошной дикаркой на заднем сиденье «тойоты», но это было давно, в другом тысячелетии, когда он был молодой, желанный для многих. У него кудри вились, как у тигренка, и мышцы поскрипывали в такт погружению в сочную женскую плоть. Такой сон дорогого стоит. Но пробуждение было вялым, хотя и безболезненным. Они пилили через лес по грунтовой дороге, и солнце слепило ему правый глаз. Тот, кто за рулем, спросил участливо:
— Ну как, Леонид Иванович, очухался?
Шахов поерзал на сиденье: тело подчинялось, но голова по-прежнему была в дыму. Покосился назад: парочка сидела обнявшись и ответила ему в четыре пристальных глаза. Девица, с размазанной по щекам косметикой, будто догадалась, о чем он грезил, томно мяукнула:
— Потерпи, пухлянчик, скоро я тобой займусь. Порадуешься напоследок.
— Нет, Кланюшка, — возразил кавалер. — Не надейся. Этого тебе не отдадут.
Въехали в ворота и покатили по территории дачи, пока не приткнулись носом к деревянным пристройкам. Водитель и его напарник помогли ему выбраться из машины, поддерживая под локотки, довели до дровяного сарая и впихнули внутрь. Дверь за спиной захлопнулась.
