— «Филиппе…»
— Это тоже город. Чтоб он сквозь землю провалился! Да только чтоб ночью, когда все в сборе и спят под кровом.
— «Каладан…»
— Там продали моего дружка. Чтоб их проказа изъела!
— «Узонкова…»
— Фруктовых садов там пропасть. Место хорошее. Одна женщина подарила нам в Узонкове две корзины яблок.
— «Харманлы…»
— Там один знатный турок купил Антала Давидку. А сперва меня торговал.
— «Мустафа-Паша-Кепрю…»
— Там наведен огромный каменный мост. Чтоб ему треснуть пополам!
— «Адрианополь…»
— Большой вонючий город. Там водятся громадные твари — слуны.
Невольники удивились:
— С луны?
— Да вот, — ответил крестьянин, — живая скотина, этакая громадная, не меньше груженого воза, а то и больше. Голая, как буйвол. А нос у него не хуже хвоста у иной скотины. Как начнут его мухи кусать, так он носом спину себе чешет.
— «Чорлу…»
— Там мы увидим море!
Невольники вздохнули. Иные закрыли лицо руками, другие уставились в темноту глазами, полными слез.
Заговорил человек, пропахший порохом и со шрамом на лице.
— Земляки, — сказал он, понизив до шепота свой грубый голос, — освободите меня, и я всех вас отобью от турок.
Невольники взглянули на него. Говоривший искоса посмотрел на турок и продолжал еще тише:
— Я знатный человек. У меня два замка, дружина и деньги. Так вот, когда я буду сидеть вон там, возле пятой телеги, вы нарочно поднимите шум и затейте свару.
Крестьянин, уже побывавший в рабстве, пожал плечами.
— Изобьют нас, да и вас тоже.
— Как ваше имя, сударь? — спросил священник.
— Мое имя Раб, — нехотя ответил человек со шрамом на лице.
Он поднялся, проковылял несколько шагов по направлению к туркам, потом сел и, прищурившись, стал рассматривать людей, освещенных пламенем костра.
— Подумаешь, знатный человек! — махнул рукой один из невольников. — Цыган какой-нибудь, а может, и палач.
При слове «палач» Герге вздрогнул и с ужасом уставился на незнакомца. Своим детским умом он понял так, что этот человек — цыганский палач.
— Эх, была бы у нас разрыв-трава! — вздохнул Гашпар, парень, которому кандалами натерло ногу. Он примостился возле самого колеса телеги.
Невольники сидели в печальном раздумье. Гашпар продолжал:
— От разрыв-травы любые кандалы спадают.
Янычары вдруг оживились и с радостными криками сгрудились вокруг одного бочонка. Они обнаружили в нем сладкое вино. Бочонок подкатили к костру, и турки, причмокивая, стали потягивать вино.
— Да здравствует Венгрия! — заорал Юмурджак и, подняв чару, показал ее невольникам. — Да здравствует Венгрия, чтоб турок мог пить до самой смерти!
