– Ты умрешь здесь, София… – сказал он без выражения в голосе. – Вместе со мной. Ибо путь наш жизненный пришел к концу…
Хорошо играешь, – улыбнулась я в ответ. – Сейчас ты скажешь, что я, как внешне более молодая, переживу тебя и буду с тоской ждать, пока издохну. А про себя будешь знать, что ты во сне переживешь меня и вернешься в мир реальный после моей смерти здесь, – заметила легкую улыбку на его губах – и поняла, что угадала мысли его. – Ты – лучший мой противник в этой жизни, Иегуда. Жаль только, что ты – такой трус. Тридцать лет ты готовился к битве со мной, а мог бы в течение этих тридцати лет по-настоящему бороться. И глядишь – победил бы…
– Тебя победишь… – с сомнением в голосе произнес он.
– Побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто в себе больше уверен. Ты прожил долгую жизнь, Иегуда, да так и не понял, что мужчина сильнее женщины. Ты и отец твой могли победить меня тогда – тридцать лет тому назад… когда я не знала ничего…
– Ты… не знала? – поразился он.
Изумление его было искренним – и это меня умилило. Нет ничего на свете беззащитней и приятней сердцу женщины, нежели пораженный молнией оторопи мужчина. Ибо в сей краткий миг возвышается она над ним, как гора над бездной, как солнце над землей, и видит не только истинную сущность его, но все его грехи и слабости.
– Сядь на камень, – велела я и приказала здешнему солнцу оказаться в зените, туману исчезнуть, а вместе с ним и рассеяться полоске Мертвого моря, горной линии Синая, рассыпаться до горизонта серому с желтоватым отливом песку, собранному кое-где в кучи-барханы, с одиноким корявым деревцем-саксаулом вдали, на котором застыла, распахнув рот, едва различимая отсюда ящерица-хамелеон под названием агама.
Иегуда шлепнулся задом на единственный здесь, кажущийся оттого нелепым, словно таракан в тарелке супа, камень.
– Ты похож на отца своего, – продолжила я. – Тем, что бежишь с поля боя, если до конца не уверен в победе своей. Твой отец явился в таком же хитоне, с такой же палкой в руках передо мной в моем сне в первый раз неожиданно. Я сразу поверила словам его о том, что он – Повелитель снов, то есть такого рода Бог, каких много было во времена твоих и моих предков, когда один лишь твой народ исповедовал единобожие. И это потрясло меня так, что у твоего отца был шанс победить Аламанти. Он мог в тот час вызнать у меня все про род мой и про тайну нахождения наших сокровищ. Ибо с богами не спорят. Даже Аламанти.
