И крикнул:
– Развяжите синьору!
После этого меня посадили в телеге и стали возиться с моими руками, а Хозяин, думал при этом:
«Вот ведь дураки! Теперь мне придется показаться им. Но ничего… Потом велю Скарамушу зарезать всех. Или отравить».
Да, компания оказалась кровожадной, словно в логове у Лепорелло. Но осуждать своих похитителей я за это не спешила. Было интересней оглядеться по сторонам и дождаться появления Хозяина.
Большой хозяйственный двор с привязями для коней вдоль крепостных стен и навесами над ними, мощение старое, не метенное уже порядочно времени, в углу загон для скота с толстым слоем неубранного овечьего навоза. Часть замка – стена из слепленных древней известкой гранитных валунов, колодец с воротом, но не с цепью, а с веревкой и привязанной к ее концу деревянной бадьей. Кроме меня с Юлией – четыре человека. Спросила:
– Что это значит, милостивые судари? Вы позволили себе похитить Аламанти?
«Спать!» – ударил в мозг заряд огромной силы. Я даже покачнулась от него.
– Спать! – повторил голосом Хозяин.
На меня смотрел, широко вытаращив черные глаза, очень высокий, изрядно толстый, но все равно очень красивый мужчина, одетый в черную сутану, но не такую, какую носят монахи некоторых итальянских Орденов, а покроя скорее светского, с открытой грудью, в распах рясы видна белая рубаха, без креста на ней. Еще на голове у него была черная шляпа с большими полями, а от ушей свисали вдоль щек черные косички-пейсы.
– И не подумаю, – ответила я ему. – Вот еще. Ты кто такой?
Возле красавца с пейсами стоял горбун с длинным носом и большими голубыми глазами, одетый в серую хламиду, подпоясанную веревкой в том месте, где должен быть пояс, обутый в изящные красные сапоги и с черным колпаком на голове. Роста он был такого, что едва превышал уровень пояса красавца с пейсами, но громадные лапищи его подсказывали мне, что силы этот человек изрядной.
– Скарамуш, – представился горбун слащавым голосом и почтительно поклонился. – Честь имею, синьора. Извольте быть нашей гостьей.
Слышать такие слова, сидя в мокром платье на сене в телеге и воняя собственной мочой, было странно – и я рассмеялась, весело, беззаботно и от души. Несколько голосов согласно завторили за мной. А Хозяин подумал:
«Она что – с ума сошла? Этого еще не хватало».
Как ни неучтив был сей пейсоватый враг мой, а мне он нравился. Было в нем некое мужское начало, которое бросается женщине сразу в глаза и ставит нас, как охотничьих собак, в стойку. У меня даже заныли груди при взгляде на пейсоватого, а чувство голода прошло. Я встретилась глазами с Хозяином – чувства мои передались ему.
