Рыба-одеяло | страница 7
«Как же так, – думал я, обескураженный словами Михеича, – ведь ничто не исчезает бесследно. Хоть один человек да должен найтись, который владеет секретом?»
Вскоре нас отправили в Кронштадт. Финский залив был уже скован льдом; мы шагали вслед за подводами, на которых стояли наши чемоданы.
Ветер обдавал порошей, сыпал в глаза и в рот колючую холодную крупу. С нами рядом, стараясь попадать в ногу, шагал Мишка. Он узнал, что мы уходим, и решил тоже пойти во флот.
В Кронштадт Мишку не пропустили. Он заплакал, а потом вытер слезы и сказал:
– Все равно попаду во флот! Что я, хуже всех?
Пограничник рассмеялся, ему понравился шустрый мальчишка. Он о чем-то переговорил с командиром нашего взвода, и тот кивнул Мишке.
Мишка моментально вскочил на сани и, не веря своему счастью, сияющий, въехал в Кронштадт.
Вошли мы в улицы. Смотрим – кругом все сплошь военные моряки с ленточками: «РКК Балтийский флот». На одну кепку или платочек приходится двадцать-тридцать бескозырок.
Длинной ровной чертой тянется замерзший канал в гранитных стенах. Над каналом – заиндевелый парк.
Нас расписали по школам: меня – в водолазную, Леву – в электроминную, Пашку – в школу подводного плавания, Ваньку Косарева – в школу рулевых, Сережку – в школу комендоров (морских артиллеристов).
А Мишку определили юнгой в школу морских музыкантов. Он часто прибегал к нам, уже одетый во флотское обмундирование, в бескозырке, только без ленточки. Ленточку он получил одновременно с нами на Якорной площади, когда мы приняли красную присягу.
Однажды Мишка повел нас на крейсер «Аврора», где служил старый моряк боцман Василий Кожемякин – тот самый, которого велела нам разыскать его старушка мать.
Кожемякин оказался высоким, черноволосым, лет тридцати пяти, но на висках уже блестели седые волоски. На шее виднелся продолговатый шрам.
Он обрадовался.
– Не виноват я перед матерью, ребята, – говорит. – Подвел один стервец. Послал с ним письмо, а он порвал его в отместку за то, что его из флота выгнали. Давно пора очистить корабли от всякого сброда, а то уж очень много набилось всяких «жоржиков» и «иванморов», пока мы, старики, на фронтах дрались.
Мы уже знали, что партийная и комсомольская организации гонят с боевых кораблей косяки этой шпаны, случайной во флоте и не любившей флота. О них напечатали стихотворение в газете: