– Где вы жили в Америке?
– В Тадморе, в штате Иллинойс.
– Что за место Тадмор?
При таких обстоятельствах, я не мог особенно хорошо описать место.
– Что заставило вас ехать в Тадмор?
Невозможно было ответить на это, не говоря об Общине. Предполагая, что Община не может ее интересовать, я сказал о ней только несколько слов. К моему удивлению она заинтересовалась. Допрос продолжался, но теперь она не только слушала, но ждала с нетерпением ответов.
– В вашей Общине есть женщины?
– Женщин почти столько же, как и мужчин.
В ее глазах блеснул живой луч интереса, совершенно преобразивший их. Она заговорила быстро.
– Между приехавшими из Англии есть женщины, не имеющие ни родных, ни друзей?
– Да, у некоторых нет никого.
Я думал о Меллисент, говоря это. Уж не интересовалась ли она Меллисент? Следующий вопрос привел меня в совершенное недоумение и показал, что мое предположение было ошибочно.
– Между ними есть молодые женщины?
Мистер Фарнеби, стоявший до сих пор спиной к нам, вдруг обернулся и посмотрел на нее, когда она спросила есть ли между ними молодые женщины.
– О да, – сказал я. – Есть совершенные девочки.
Она так придвинулась ко мне, что ее колени касались моих.
– Каких лет? – спросила она.
Мистер Фарнеби оставил окно, подошел к дивану и прервал нас.
– Отвратительная стоит погода, не правда ли? – сказал он. – Вероятно, климат Америки…
Мистрис Фарнеби перебила своего мужа.
– Каких лет? – повторила она громче.
Вежливость требовала, чтобы я ответил хозяйке дома.
– Некоторым от 18 до 20 лет, другие моложе.
– Много моложе?
– Есть шестнадцати– и семнадцатилетние. – Волнение ее увеличилось, она схватила мою руку, чтобы совершенно овладеть моим вниманием.
– Американки или англичанки? – спросила она. Ее толстые, твердые пальцы держали мою руку, как в тисках.
– Вы будете в городе в ноябре? – спросил мистер Фарнеби опять намеренно прерывая нас. – Если вы хотите видеть Лорда-Мэра…
Мистрис Фарнеби с нетерпением потрясла меня за руку.
– Англичанки или американки? – повторила она еще настойчивее.
Мистер Фарнеби взглянул на нее. Если бы он мог одной силой воли бросить ее в пылающий огонь и сжечь в одну минуту, он сделал бы это. Его румяное лицо побледнело от сдержанного бешенства, когда он обернулся ко мне.
– Пойдемте, я вам покажу свои картины, – сказал он.
Его жена все еще крепко держала меня за руку. Нравилось ли ему это или нет, я должен был опять отвечать ей.
– Есть и американки, и англичанки, – сказал я.
