Найти контакт с Радовым было сложно. Нет, он не молчал и не очень врал. Просто не хотел говорить основного. Только когда мои ребята принесли к нам в следственную комнату протоколы допросов его приятелей, тот понял, что дальше выкручиваться бесполезно. Однако полной уверенности в правдивости полученных показаний у меня так и не появилось.
Ставлю на поднос две пиалы – подарок из Ташкента. Густой темно-золотистый напиток ароматно дымится. Ну, как себя не похвалить? Удался сегодня чаек.
Прокопыч с наслаждением делает глоток.
– Поэзия… Ты, как на пенсию выйдешь, устраивайся в чайхану. Можешь в ту, что на Садовом. Нельзя такой талант от народа прятать.
– Ты мне в который раз уже одно и то же советуешь.
Опять о пенсии заговорил. Знает же, отчего не люблю я вспоминать о ней. Как мальчишка боюсь, что совсем скоро с утра не на работу буду торопиться, а в булочную, за хлебушком.
Сидит и блаженно прихлебывает чай из пиалы. А самому-то, кстати, тоже скоро на заслуженный…
– Ну, сыщик, о чем задумался? Полдела, считай, раскрутили, – у Прокопыча настроение благодушное. Мне бы его оптимизм.
– Лучше давай на ту, вторую, половину посмотрим. Что-то она пока яснее не становится. Смотри: кто ранил девушку, нам известно – Радов признался, и другие его вину подтверждают. Это хорошо. Взяли еще двух его сообщников – трое получается. Правильно? Плюс Слава, которого мои ребята в кафе выудили. Итого – четверо. Все, вроде, сходится? И у троллейбусов четверо было. Живи и радуйся. Мелочь только одна неизвестна, маленькая-маленькая. Если мы всю группу взяли, где девчонка? А? Где, я тебя спрашиваю?
– Ты, как бухгалтер в плохом магазине – дебет с кредитом никак не сведешь… – хрипло засмеялся Прокопыч. – Плесни-ка еще, в горле пересохло. Давление, что ли скачет, будь оно неладно. Не погода, а так, божье наказание… Я вот что думаю – не крутит ли нам мозги этот Радов?
– Есть такое впечатление. Смотри – о преступлении рассказывает подробнейшим образом, самые мелкие детали помнит: кто, где стоял и что делал. Готов выехать на место и все показать, как было. Но организатором преступления себя не признает. Утверждает, что его этакий «страшный дядя» заставил. Глупо?
Прокопыч отвечает не сразу. Помешивает чай в пиале, делает несколько глотков. Я терпеливо жду. Информация сама по себе – сырье, необработанная руда. Что она отдаст нам?
– Глупо… – соглашается он подумав. – Настолько глупо, что похоже на правду. С другой стороны – вполне объяснимо. Кому охота на себя все брать? Лучше выставить впереди себя паровозом некую мифическую фигуру – с него, с дяди этого, и весь спрос. А я так, мелкая, дескать, сошка. Тем более, Радову своих грехов вполне достаточно, чтобы получить солидный срок.
