(по-научному сперма)!» Не успел он окончить свое шутливое объявление, как изнутри Акимова раздались угрожающие звуки, Алексей отшвырнул от себя блюдце и, плотно прикрывая рот ладонью, выбежал прочь из комнаты. Оставленную порцию мы добросовестно разделили на четверых. Сгущенное молоко нам пришлось по вкусу (увы, до самого конца войны мы его больше не видели)...
Большую часть последующих дней занимала боевая подготовка. Позавтракав ранним утром, мы выезжали на учения почти всей батареей. Километрах в трех от Власовки проходило железнодорожное полотно. Ржавые пятна на рельсах свидетельствовали о том, что здесь уже давно никто не проезжал. Каждый день мы разворачивали пушки в одном и том же месте, невдалеке от виадука, под которым можно было хорошо отдохнуть, — здесь всегда царила тень. Собственно занятия занимали немного времени, ведь почти все наши огневики, связисты и ездовые уже побывали в боях и свое дело знали. Стрельб мы не проводили, так что вся тренировка состояла в имитации действий орудийных расчетов при стрельбе. Эти игры уже порядком надоели и офицерам, и солдатам, поэтому, если не считать ежедневной политбеседы, которую проводил Сысолятин, основная часть учебного дня уходила на часовой обеденный перерыв, когда сюда приезжала наша походная кухня с горячей едой, и на десяток продолжительных «перекуров с дремотой». Да, это было всеобщее блаженство!
Правда, я, вместо того чтобы валяться на земле и дремать, занялся более важным делом. Используя часы нашей «боевой подготовки», под руководством Вани Камчатного и благодаря его дружеской поддержке я преодолел застенчивость и впервые сел на верховую лошадь. Поначалу мог держаться в седле только при езде шагом или галопом, но Ваня продолжал наставлять меня, и через несколько дней я все-таки овладел искусством ритмичного «облегчения» в такт с рысью коня. Лишь теперь я ощутил настоящую прелесть верховой езды. (Спустя много лет после воины мне не раз снился один и тот же сон: я верхом на стройном коне, мы слились в одно целое, мчащееся рысью по необозримой степи...)
* * *
Между тем в эти же блаженные дни, а точнее, ночи рядом со мной и Ваней развернулись события, запомнившиеся не менее ярко, чем сгущенка и верховая езда. Прежде чем рассказать об этих событиях, сообщу, что к этому времени ни один из нас еще не обладал настоящим сексуальным опытом. Ваниной матери было тогда 48 лет, моей 47, то есть они были всего на два-три года старше Анны Васильевны. Естественно, в наших головах и не возникало каких-либо мыслей о сексуальных потребностях, возможностях и достоинствах нашей солидной хозяйки. Очень скоро, однако, мы убедились в том, как были наивны.
