— Нет. Он ничего не рассказывал. Только хвалился, что у него такая дочка. И при этом потирал плавники — один о другой.
— Но ты говорила, что нарушила правила Лукоморья? И у тебя был жених?
— Отец обещал, что за мной явится принц, который все расскажет. Но потом решил отдать за Рука Осмия XI…
— Ладно, давай танцевать от печки. Будем считать…
— Танцевать? От стенки, где лежаночка?
— Ответы на вопросы чуть позже, — нахмурился я.
Мара поджала губы. Хотелось вцепиться в них, вонзиться зубами в плоть и кровь, высосать ее всю, до последней капли, а потом наполнить новой жизнью! У-у-у! “Тесс…” — впервые внутренний голос поддакнул: “Молчи, грусть, молчи! Я тоже мужик!”
Я взмотнул головой, возвращаясь на краешек кровати с влажными постельными принадлежностями:
— Примем, как аксиому, я — тот самый принц.
— Котик! — обиженно промурлыкала Мара.
“Обиженно промурлыкала? Не галлюцинируй, бедняжка!”
— Милый! — обиженно промурлыкала Мара. — Ты — свет очей моих, муж мой, принц мой, мой единственный хозяин! Вот она я — твоя навеки: делай со мной, что хочешь!
— Да я хочу! Я очень хочу! Но как? Скажи ты мне, как?
— Как хочешь, так и делай, — предложила она, вопросительно следя за мной: что я стану делать?…
— Успокойся, Мара, — сказал я, досчитал до тридцати и обратно. — Твой отец, у него был такой же хвост?
— Да, — игриво улыбнулась русалка, — я похожа на него, мы неотличимы, как два пузырька воздуха!
— Ну, в таком случае объясни: как ему удалось поиметь женщину?
— Что? Я не поняла: ты сказал “по…”?
— Извини, это слово… не очень красивое. Я хотел выяснить, каким же образом на свет появилась ты?
— Я? Меня родила мама.
— А что предшествовало твоему рождению? Какой-то акт близости родителей, да?
— Они ушли в заросли, а когда вернулись, оба очень довольные, отец сказал, что дело сделано — все нормально.
— Откуда такие подробности?
— Мне рассказала нянька.
— А что она еще рассказывала? Пожалуйста, вспомни!
— Больше ничего, — Мара растерянно покачала головой… Одеяло съехало с плеч, обнажив грудь… Я поцеловал русалку, сначала в губы, повторно в шею… в третий раз — осторожно касаясь языком розового соска — в упругую грудь…
— О! — восторженно выдохнула русалка, — как сладко! Как хорошо! Что-то оживает внутри, бьется как сердце, греет… Еще, мой милый котик!
— Э-э, нет! — ответил я, выбираясь из объятий Мары, как из лабиринта. — Хватит заниматься она… мазохизмом.
Девушка-русалка ничего не ответила, она призывно вытянула шею, ожидая меня…
