Автор уральских и сибирских рассказов явился талантливым изобразителем северной русской природы. В его произведениях природа не фон, не внешнее украшение, она живет и действует вместе с героями. Бесконечно широкой, разнообразной и мощной русской природой он объяснял характер русского человека с его чертами «нетронутой воли, шири, удали». Изображая природу, писатель стремился «раскрыть все тонкости, всю гармонию, все то, что благодаря этой природе отливается в национальные особенности, начиная песней и кончая общим душевным тоном».
Он отметил, как преображается в единении с природой простой человек, подавленный ненормальной общественной жизнью, как в общении с нею проявляются его богатство, сила и красота духа. Признавая благотворное воздействие природы на человека, Мамин-Сибиряк, в свою очередь, признавал положительное воздействие человека на природу. Любой, самый живописный пейзаж оживляется в его глазах присутствием и разумно направленной деятельностью человека. «Присутствие людей оживляло всю картину, — писал он о находящемся в глухом лесу золотом прииске, — и при ярком солнечном освещении делало ее даже красивой, как проявление самой кипучей человеческой деятельности».
Как и в жизни человека, воображение писателя ищет в природе движения, жизни и проявления скрытых в ней стихийных богатырских сил. Любуясь красотой реки Чусовой в летнее время, он думает: «хороша именно эта дремлющая сила, которая отдыхает теперь, как заснувший богатырь». Он охотно изображал природу не в состоянии мира и покоя, а «в титанической борьбе с первозданными препятствиями». Та же самая Чусовая восхищает его в весеннюю пору, когда она рвалась к морю, «как бешеный зверь…». Это был апофеоз стихийной работы великого труженика, для которого тесно было в этих горах и который точил и рвал целые скалы, неудержимо прокладывая широкий и вольный путь к теплому, южному морю».
В самых простых проявлениях северной русской природы он умел уловить ее суть, раскрыть ее силу и красоту.
В литературе 80-х годов преобладали произведения «малого» жанра: очерки, небольшие рассказы, социально-бытовые сцены и т. д. Беллетристы-народники, за немногими исключениями, не создали крупных произведений. Передовые писатели этого времени указывали на жанровую ограниченность современной литературы и отчетливо сознавали, что разработка широких социальных тем и всестороннее раскрытие общественных явлений возможны прежде всего в рамках романа и общественной драмы. О необходимости создания общественного романа писал Салтыков-Щедрин еще в 70-х годах: «Отрывки, очерки, сцены, картинки — вот пища, которую предлагают читателю даже наиболее талантливые из наших беллетристов. О цельном, законченном создании, о всестороннем воспроизведении современности с ее борьбою и задачами нет и помину. Читатель обязывается удовлетворяться более и менее удачною разработкой частностей, и затем, если желает, сам уже должен отыскивать связь между этими частностями и сводить концы с концами… а в литературе нашей все-таки нет даже признаков чего-нибудь похожего на общественный роман или общественную драму».
