— Почему это? — спросил Алек, оторвавшись от бульона. В животе у него урчало, словно говоря, что неплохо было бы получить что-нибудь посущественнее.
— Высокопоставленные пленимарцы предпочитают чистокровных рабов. Точно так же, как и лошадей и охотничьих собак, — тихо сказал Кенир, и в его голосе было больше покорности, чем горечи:- Яшелов обычно покупают торговцы, либо для домашнего хозяйства, или в бордели, ну или в деревню в качестве грубой рабочей силы. Тебе же так несказанно повезло.
На это можно было бы возразить.
— Есть ли в доме ещё фейе? Я видел какую-то женщину в вуали.
— Нас немного. Это — Рания, няня детей.
Он забрал у Алека пустую чашку и дал ему другую, с водой.
— Тебе надо выпить это, и ещё чашку.
Он поднял деревянный кувшин:
— Илбан не собирается причинить тебе никакого вреда, но все эти очистительные процедуры тяжеловаты для организма.
— Скажи, правда ли, что так происходит вот из-за этого? — Алек коснулся амулета на своей шее.
На ошейнике самого Кенира не было никаких украшений.
— Не волнуйся. Илбан никогда не стал бы причинять тебе вреда.
— Да что ты говоришь? Посмотри-ка на мои ноги.
— Это всего лишь наказание. Каждый из нас прошёл через это. Но илбан, как хозяин, весьма добр. Теперь позволь мне осмотреть твои клейма.
Алек протянул руку, и Кенир развязал повязку. Рана от ожога была чистой и быстро заживала. Вокруг болячки осталось лишь небольшое покраснение.
— Я всё время хочу есть. Ихакобин вообще-то, дает рабам мясо?
Кенир остановил его взглядом:
— Даже если мы наедине, тебе следует говорить об илбане с почтением. Что, если он послал кого-то подслушивать? Насчёт же мяса, — Кенир покачал головой: — ты раб, Алек, так что должен быть благодарен илбану за то, что имеешь. Не могу припомнить, когда я сам пробовал его в последний раз. Считается, что это делает нас более покорными. Алек вовсе не чувствовал себя покорным, зато обиженным и голодным — да.
Кенир наложил на ожоги приятно пахнущий бальзам.
— У них куча способов укротить нас, маленький брат. Они превратили это в настоящее искусство. Я слышал, что хуже всего приходится тем, кто имеет явную склонность к магии.
— Тогда можно считать, что мне ничего не грозит. У этого помойного ведра больше магических способностей, чем у меня. Кажется, мне ещё следует быть довольным. Раб на судне показал мне шрамы от бича. И то, что осталось после кастрации. По крайней мере, со мной такого не сотворили.
Кенир сосредоточенно разматывал повязку на ноге Алека. Она промокла и присохла к ране.
