В тот же миг Ахмол очутился возле него, хватая Алека за руку и качая головой. Алек впервые увидел клеймо раба на его предплечье. Кажется, он не ошибся насчёт вуалей. Их тут носили лишь рабы-фейе.
Другой раб ласково погладил его по плечу и сказал что-то на своем языке, вероятно уговаривая его поспать. Алек свернулся калачиком и почувствовал, что ему стало немного лучше. Возможно, весь этот яд, которым алхимик его напичкал, всё же вышел из него. Мысль слегка успокоила Алека, и он погрузился в тяжелый сон.
Той ночью он спал крепко.
И снилось ему что Серегил там, на воле, и что он зовет его. Во сне дверь каморки открылась, едва он её коснулся, и никакая охрана не остановила его, пока Алек пробирался через внутренний двор. Кругом не было ни души и стояла тишина, нарушаемая лишь журчанием фонтанов. Он снова и снова слышал, как Серегил зовет его, но не знал, куда идти. Этот голос, казалось, нёсся со всех сторон сразу.
Он проснулся весь в поту. В комнатке было темно и тихо. Прикрывшись рукой, он снова заснул, отдавшись во власть обманчивых видений.
Глава 16. Доброта собрата по крови
АЛЕК ПРОСНУЛСЯ, чувствуя себя больным и разбитым. Аппетит отсутсвовал напрочь, как ни призывно пахла его овсянка медом и тонким мускатом.
"Должно быть, это моя награда за то, что пережил эту ночь", — неприязненно подумал он, поворачиваясь спиной к еде.
В этот день его никто не тревожил, и большую его часть он провел во сне. Когда природа взяла своё и ему было нужно дойти до отхожего места, он едва смог передвигаться: ноги распухли и все раны воспалились. К вечеру он почувствовал себя получше и даже смог съесть фасолевый суп с хлебом, которые принес ему Ахмол. Потом он сидел, бодрствуя в темноте, не в силах больше спать.
Его сводили с ума безделье и отсутствие возможности видеть хоть что-то, кроме клочка залитого лунным светом неба меж прутьев оконной решетки. Он истово молился, тихонько напевая гимн Далне, покровителю его младенческих лет, и задавался вопросом: слышит ли его ещё Создатель, после всех этих лет поклонения Иллиору? Как бы ни было, помолившись, он почувствовал облегчение.
Стража пришла за ним наутро, сразу после завтрака. Они запихнули его в чистую шерстяную одежду и повели наверх на отзывающихся дикой болью ногах, и вся неприятная процедура повторилась с самого начала.
Его опять пристегнули к наковальне и оставили на время в покое. Сегодня стеклянные сосуды были пусты, в жаровнях не было огня, а металлический запах, висевший в воздухе, был оттенен новыми ароматами, незнакомыми ему.
