«Если я останусь здесь, пока не зайдет солнце, какое восхитительное одиночество смогу почувствовать», — подумал я. «В гостинице уже приготовили ужин и ждут меня. А я не знаю, что дальше будет со мной этим вечером».
Я представил свою брошенную грустную комнату. Каждый вечер, в час ужина, я страдал там от жара. Не снимая одежды, я заползал в кровать. И все равно мне было холодно. Я трясся от холода и вызывал в памяти свои осенние купания в горячих источниках. «Как было бы хорошо погрузиться теперь в горячую воду!» Я представлял, как спускаюсь по лестнице и иду к источнику. Однако даже в своем воображении я не хотел снимать одежду. Прямо в одежде я забирался в горячую воду. Я терял точку опоры. Я погружался, пуская пузыри, ложился на дно купальни с водой, словно утопленник. Всегда я представлял одно и то же. И ждал, когда озноб схлынет, словно морской отлив.
Вокруг постепенно стемнело. После того, как ушло солнце, остался лишь блеск, словно от воды, а затем на чистом небе появились яркие звезды. Горящая сигарета, которую я сжимал холодными пальцами, освещала сумерки. Этот свет был таким одиноким в необъятной пустоте вокруг. Низина погружалась в темноту. Кроме этого огонька, во всей низине не было видно ни одного фонаря. Холод стал постепенно пронизывать мое тело. Я не смог защититься, и он проник глубоко внутрь; я прятал руки под мышками, но замерз уже так, что это совсем не помогало. Однако я почувствовал, что темнота и холод придали мне храбрости. Я за секунду принял решение — пройти три ри до следующего источника. Отчаяние, или нечто похожее на него, подступило совсем близко, вселяя в мое сердце жестокую надежду. Будь то усталость или меланхолия, но она исчезла, превратившись в надежду, а я, как всегда, должен был стать ее жертвой и пройти путь до конца. Вокруг совсем стемнело, и когда я наконец-то тронулся в путь, я уже вооружился мыслями, совершенно отличными от тех, что были при свете.
Я шел, рассекая холодный воздух и темноту. Тело ничуть не согрелось. Порой я чувствовал, как воздух ласкает щеки. Сначала я думал, что виной тому жар, а может быть изменения, которые происходят в организме при сильном холоде. Но затем я понял, что это теплый от солнца воздух, местами еще оставшийся на дороге. Я стал думать, что солнечный дневной свет явственно существует и в этой холодной темноте. Темнота, в которой не было ни единого фонаря, стала вызывать у меня странные чувства. Я вдруг понял: когда мы, люди цивилизации, зажгли лампу, именно при ее свете мы впервые смогли осознать, что такое ночь. Несмотря на абсолютную темноту, я испытывал такое чувство, словно стоит день. Небо, в котором сверкали звезды, было голубым. Я различал дорогу так же, как и днем. Тепло, пропитавшее эту дорогу, еще более усилило мое впечатление.
