Среди своих собратьев, курсирующих по сельским трактам, этот автобус сам говорил о себе. Все пассажиры, сидевшие за темными шторками, как один, смотрели вперед, багаж был привязан к машине конопляными веревками, свисая до самых грязевиков и подножек. — По этим внешним особенностям можно было с первого взгляда определить, что автобус направляется в порт в южной оконечности полуострова за одиннадцать ри отсюда, и ему придется преодолеть впереди перевал в три ри подъема и столько же спуска. И я сел именно в этот автобус. До чего же неподходящим пассажиром я был! Я ведь был просто человеком, уставшим по дороге на почту.
Солнце уже клонилось к закату. У меня не было никаких впечатлений. Я чувствовал лишь приятное покачивание, развивавшее мою усталость.
Несколько раз дорогу автобусу уступали деревенские жители, возвращавшиеся с гор с сетками за плечами, я увидел несколько знакомых лиц. Меня все больше занимало ощущение «неопределенности собственных желаний». Именно оно стало превращать мою усталость во что-то совершенно иное. Наконец, перестали попадаться и местные жители. Дорога шла через глухой лес. Показалось заходящее солнце. Звуки низины остались за спиной. По обе стороны дороги тянулась аллея из криптомерии. Прохладный горный воздух стал просачиваться внутрь. Автобус нес меня высоко в небеса, словно ведьмина метла. Куда же мы направляемся? Выехав из туннеля, проходившего через перевал, мы окажемся на юге полуострова. И до моей деревни, и до следующей гостиницы на горном источнике по три ри дороги вниз. Я попросил остановиться. А затем вышел в покрытых сумерками горах. Зачем? Это знает только моя усталость. Мысль о том, что меня, слабого и беспомощного, одного бросили в уединенных горах, вызвала у меня улыбку.
Сойки несколько раз взлетали из-под ног, изрядно напугав меня. Дорога вилась мрачноватым горным серпантином, сколько бы я ни шел, нигде не открывалось панорамы. Когда солнце скрылось за горами, мое сердце наполнилось страхом. Испугавшись, что рядом с ними оказалось нечто огромное, сойки вспархивали и перепрыгивали по уже облетевшим дзельквам и ветвям дуба.
Наконец-то я увидел низину. Она была еще далеко. Низину густо покрывали верхушки криптомерии, напоминающих клетки. Какая же огромная низина! В дымке зависло множество крошечных водопадов, беззвучных, с неподвижной водой. На дне низины, таком глубоком, что при виде его начинала кружиться голова, вилась прохладная белая дорожка, словно след от полозьев деревянных салазок. Солнце зашло за гребень горы. Тишина, словно под водой, теперь воцарилась в низине. Ничто не двигалось, ничто не издавало звуков. Эта тишина напоминала сны, и сама низина рождала впечатление, что все происходящее — сон.
