К пассажирам в электричке я отношусь язвительно, хотя враждебности не испытываю. Временами начинаю выискивать какие-нибудь изъяны. Толстые штаны, которые, кажется, модны нынче среди студентов, щегольские красные ботинки. И другое. И много другого. Конечно, не пристало такому больному, как я, заводить подобные дурные увлечения. И если бы они делали это случайно, то злости бы не возникло. Если бы к этому их вынуждала необходимость, то я бы испытывал даже симпатию. Но ведь это же было не так. Они были просто глупы.
Последнее время меня часто выводят из себя женские прически. — В книжке про оборотней, которую Вы давали мне почитать, была такая картинка, помните? Женщина-оборотень. Лицо совершенно обычное, а вот волосы выдавали в ней оборотня. У нее был хищный рот. Кончики распущенных прядей волос превратились в щупальца, которые подхватывали сладости из миски и отправляли их в рот. Не знаю, намеренно или нет, но женщина, как ни в чем не бывало, смотрела перед собой. — Когда я увидел эту картинку, меня охватило неприятное чувство. Вот и прически нынешние мне очень напоминают эту картинку. Узлы волос по форме похожи на рот оборотня. Неприязнь к картинке возросла еще больше, когда я увидел эти прически.
Подобные мелочи меня очень беспокоят, и от этого становится неловко, просто нет сил. Я осознаю это, но избежать не могу. Это одна из «форм», которые принимает мое недовольство. Чем больше думаешь об этом, тем более неуклюжим и нелепым себе кажешься. Как-то раз вот до чего дошло. Наряд одной женщины, сидевшей напротив, вызвал во мне эту самую ненависть. Я ненавидел. Мне смертельно хотелось расправиться с ней. Я искал слова, которые смогут пристыдить ее. Наконец я смог подобрать слова. Однако они могли вызвать чрезмерный эффект. Они бы не просто пристыдили, а сделали эту бесстыдную женщину глубоко несчастной. Когда я нахожу подходящие слова, сразу же представляю себе сцену, как бросаю их в лицо своему визави, однако на сей раз я не смог этого сделать. Эта женщина, эти слова. От одной мысли об этом противостоянии я уже испытывал жестокость. Я попытался умерить свое раздражение. Не мужское это дело критиковать внешний вид женщин. Я решил посмотреть на нее более терпимо. Однако ощущение гармонии не продлилось долго. Я перестарался, играя со своим воображением.
Скользнув еще раз глазами по этой женщине, я вдруг почувствовал, что в этом некрасивом лице куда как больше здоровья, чем во мне. Есть такое выражение «крестьянское здоровье». Она была настоящей здоровой деревенщиной. Сорная трава, растущая вдоль железной дороги, сродни такому здоровью. — В этой воображаемой игре мои слабые нервы постепенно уступали ее пышущему здоровью.
