Ярослав видел лес и вчера и позавчера, но лишь сегодня понял как-то вдруг и неожиданно, что лес совсем не тот, каким был еще полмесяца тому назад, когда, голый и безлистый, он просматривался насквозь. Теперь же, непроницаемо густой и ярко-зеленый, он был наполнен несметным числом живых существ, населяющих каждое дерево и каждый куст, - голосистых и безмолвных, беспокойно-шумливых и совершенно незаметных и невидимых для неискушенного глаза. И у всех у них - у птиц и букашек, видимых и невидимых - были свои хлопоты и заботы, своя сложная жизнь, как, впрочем, и у деревьев, одетых в яркий наряд, отчего весь лес выглядел свежим и молодым. От полноты счастья он пел гимны жизни, красоте земли, пел песни любви, и эта музыка звучала в очарованной душе Ярослава, которому весь мир казался звонким, хрустальным и зеленым, как этот майский, окропленный густой росой лес. Он смотрел на муравьев, соорудивших высокий, в пол человеческого роста стог из миллионов хвойных иголок, и думал о людях, сооружавших египетские пирамиды. Сравнение напрашивалось само собой, как вдруг… Невысокого роста полная толстоногая пожилая женщина ходила валкой, утиной походкой, палкой ворошила муравьиные стога и собирала в стеклянную бутылку белую крупу муравьиных яиц. На подошедшего к ней Ярослава не обратила никакого внимания и продолжала невозмутимо делать, должно быть, привычное для нее дело. Лирическое настроение лесника растаяло, как сегодняшний густой утренний туман.
- Зачем вы это? - окликнул Ярослав женщину. - Вы понимаете, что делаете?
Женщина не удостоила его взглядом и, продолжая собирать в баночку яйца, ответила довольно недружелюбно:
- А коли б не понимала, то и не делала бы.
И все же он чувствовал, что она не понимает, и попытался было объяснить ей, что муравьи - друзья леса, что они истребляют миллиарды вредных насекомых, что разорять их гнезда запрещено, что, напротив, инструкция рекомендует разводить муравьев, что он, лесник, не позволит безобразничать. Она выслушала его молча, с некоторым удивлением и, пожалуй, даже с любопытством. Затем отошла от муравьиной кучи в сторонку и заговорила, ничуть не оправдываясь, и в словах ее звучало не столько раздражение и обида, сколько тихий, скорбный упрек:
- Послушала я тебя, твою правду, а теперь ты мою выслушай. Я женщина хворая, и никакие доктора со своими лекарствами мне помочь не могут. А только вот этими самыми яйцами и лечусь. Я что - я не как другие, муравьев твоих в бутылку не заманиваю, не изничтожаю их. Я ж только яички ихние собираю.
