Когда мы подъехали ближе, то увидели, что холмы по ту и другую сторону города объяты пламенем. Мы двинулись вниз по проложенной по склону скалы длинной дороге, проходившей по деревне, жители которой выходили на обочину и кричали: «Долой Муссолини!», «Да здравствует Америка!».
Когда мы очутились в городе, там происходило то же самое. Тех, кто успел въехать в Палермо до темноты, как, скажем, генерал Кейз,[70] забрасывали цветами, кидали им лимоны и арбузы, причем в таком количестве, что солдаты едва успевали ловить их, чтобы не быть покалеченными гостеприимными сицилийцами.
Губернатор успел сбежать, зато мы взяли в плен двух генералов, которые заявили, что счастливы сдаться в плен нам, потому что местные жители не люди, а настоящее зверье. Количество пленных в тот день дошло до десяти тысяч. Утром 23–го, осматривая порт, я проходил мимо группы пленных. Они вовсе не выглядели удрученными и, поднявшись при виде меня, отдали честь.
Гавань не очень пострадала, однако разрушения в районе губы были весьма значительны. На глубину в два квартала практически все здания превратились в груды камней. Некоторые корабли — маленькие рыболовецкие пароходики — были, по—видимому, взрывной волной выброшены из воды на пирсы и причалы. Просто я не нахожу иного разумного объяснения тому, что они там оказались. Большое количество мелких судов затонуло, а некоторые были разломлены взрывами пополам.
Используя труд пленных, мы очистили от грязи так называемый Королевский дворец, в котором никто не убирался, похоже, со времен греческой оккупации. Те же самые пленные по нашему приказу очистили от мусора улицы, а также заделали пробоины и воронки в гавани.
Итальянцы из Палермо смотрятся неплохо, они гораздо крупнее, чем жители других районов Сицилии, и, судя по количеству стариков, продолжительность жизни у них выше.
Меня посетил викарий кардинала, и я уверил его в том, что восхищен храбростью итальянских солдат, а также их глупостью. Как я сказал ему, они не могли оказаться трусами, потому что были итальянцами, а глупость их в том, что они храбро сражались за неправое дело. Я попросил его передать им это, чтобы пустить слух о том, как высоко американцы ценят мужество итальянской армии и как сожалеют, что она — на стороне противника. Я также сказал, что мы продемонстрировали свою способность уничтожить их, и если бы они не поняли намека, то действительно были бы уничтожены. В действительности я отменил обстрелы с моря и бомбардировки с воздуха, понимая, что это повлечет за собой большое количество жертв среди мирного населения, а также осознавая, что мы сможем достигнуть цели силами лишь одной 2–й танковой дивизии. Ни к чему зря крошить людей, пусть даже они и держат сторону врага.
