- Но как же... Что же мне, век в этой дыре торчать?
- Век не век, а посидеть придется. Я схожу за дровами и посмотрю заодно, нет ли здесь какой живности. А то от голода брюхо сводит.
Они не ели уже двое суток - с тех пор, как на ушкуе кончился последний сухарь. Но Глеб, в отличие от Косты, не страдал от голода - тело наполнилось теплой истомой, хотелось заснуть и больше не просыпаться. Отгоняя дрему, он провел рукой по влажной стене.
- А как же Пяйвий?
- Ему-то что - он дома. Если жив, рано или поздно отыщется. Давай думать о себе.
- Мы ведь так и не узнали, для чего он нас призвал.
- Узнаем! Должна же быть в этой глуши хоть одна живая душа.
- А вдруг мы попали в царство теней? Спиритус...
- С тенями, положим, тоже можно ладить. Но думается мне, что, кроме теней, тут есть и люди. Или Пяйвий тоже спиритус?
Не дождавшись ответа, Коста ушел за водой. Вернулся, поставил наполненный кубок в середину очага.
- Не переживай. Вот выберемся...
- Когда?
- Как распогодится, сплету тебе лапти и пойдем. Глеб представил себя в лаптях и не удержался от улыбки.
- А одежда? Тут без шубы делать нечего.
- Что-нибудь придумаем.
Коста засобирался: прицепил к поясу булаву, проверил, на месте ли нож.
- Я ненадолго. Жди.
- Может, возьмешь меч?
- Отбиваться от теней?
- Не только...
- Нет уж, мне с этой штукой, - он тронул булаву, - сподручнее. А меч ты лучше положи рядом с собой и будь начеку. Всякое может статься...
С этими словами Коста пригнулся и вышел из пещеры. Глеб остался один на один с догорающим костром.
"Спасайся... ибо здесь ты встретишь то, что не могло возникнуть даже в самом богатом воображении... Я прикоснулся к миру, воспринимаемому чувствами, а не рассудком..."
Глеб заставил себя оторвать взгляд от огня и медленно поднялся. В пещере царило безмолвие, если не считать звука падающих капель. Завывания ветра, доносившиеся снаружи, становились все глуше и глуше - метель утихала.
С обнаженным мечом в правой руке и с горящей головней в левой Глеб пошел в глубину пещеры. Шел осторожно, почти крался. Под ногами поскрипывали мелкие камешки. Пламя на обугленном конце головни колебалось, и на потрескавшемся своде дрожали желтые тени.
"Мне и далее придется объяснять неясное через неясное, поскольку моя речь слишком скудна, чтобы в полной мере описать увиденное... Я прикоснулся к миру, воспринимаемому чувствами... Я готов сделать еще один шаг, и, возможно, тогда передо мною откроется..."
