То была повестка, по которой старшина Нефедов приглашался в сельсовет на десять ноль-ноль для беседы с новым председателем сельсовета, подпись неразборчива. Почтальонша Феня не зря интересовалась впечатлением. Старшину Нефедова еще никто никогда никуда не вызывал, если не считать его прямого военного начальства, что тоже было крайне редко. Всяк — работяга ли, начальник ли какой — сам приходил к старшине или перехватывал его будто бы случайно где-нибудь на пути и решал с ним вопросы и проблемы. А тут — на тебе, бумажка, да еще ровно в десять ноль-ноль, да еще подпись неразборчива.
Но напрасно Феня задирала свое морщинистое личико, придерживая платок, чтоб на глаза не сполз. Никакого впечатления от старшины она не получила. Нефедов глянул на бумажку и вместе с ней снова руку за спину, а Фене только улыбнулся по-доброму, как всем улыбался, зная цену своей улыбки и будучи при том человеком щедрым по натуре. От его улыбки почтальонша Феня, как и положено, помолодела слегка и, козырнув старшине игриво, обратно не по крутизне пошла, а по дороге, сохраняя стать и хорошее настроение.
С настроением старшины было куда сложнее. Бумажка в руке за спиной не то чтобы руку жгла, нет, конечно, но каждая клеточка мозолистой ладони ощущала ее присутствие, словно то была не бумажка, а пучок нераспрямившихся колючек. На прошлой неделе проходили в поселке срочные «довыборы» в сельсовет, и старшина тоже «листок кидал», как положено… Слышал, что потом сельсоветчики срочно собрались и единогласно избрали нового, присланного из Слюдянки председателя, точнее, председательшу, молодую вдову с малолеткой, будто бы даже местную по происхождению. Все дела и события такого рода старшины Нефедова, как правило, не касались в силу совершенно особого его положения, а особенность была в том, что хоть он и хозяин гарнизона, да не начальник — начальник-то офицер, и если какие официальные дела — ищи его, старлея, а старшина, он вроде бы как завхоз и если за что отвечает, так только опять же перед тем самым старлеем, который в гарнизоне появляется по понедельникам и то с утра до обеденной «мотани», на ней и уматывает он в тот же понедельник к семье в Слюдянку — там у него этой зимой, как мы позже узнали, диво свершилось: жена родила двойню…
Так что любая официальная бумага на имя старшины — дело неправильное. Так бы и посчитать да скомкать бумажку, только одна загвоздочка. В бумажке нет слова «старшина», в бумажке гражданин Нефедов Александр Демьянович приглашается на беседу с советской властью. Привыкший быть именно старшиной, то есть старшим на месте, забалованный независимостью, Александр Демьянович вроде как бы и позабыл, что по другому списку есть он обычный гражданин, которого, несмотря на все заслуги и достоинства, могут запросто вот так вот повесточкой на десять ноль-ноль, и будь добр! И неважно, что сельсовет — это так себе, не райком и не округ или хотя бы штаб дивизии. У формальности тоже есть своя сила.
