— Слушай, — сказал он так, словно мудрейшую загадку разгадал, — мы же с тобой вместе работаем, ну да? Смотрю, морда знакомая! «Татьяну» ты что надо сделал! Когда на Медвежьем был, пластинку достали, написано было — «Обменный фонд», шнырь разбил, когда пыль вытирал, морду били… с тех пор не слышал, один куплет и помнил, а тут, смотрю, никак с нашего участка парень… а меня-то знаешь, нет?
— Ну как же, — с достоинством ответил я, — взрывник… Метляев, да?
— Точно!
Он был страшно доволен, что я запомнил и узнал его. Снова протянул руку.
— Сашка меня зовут, а тебя не знаю…
С моим именем у меня всю жизнь были проблемы. «Леня» звучало совершенно по-бабски, Леонид — напротив, как мне казалось, выспренно. Был такой легендарный герой Спарты — царь Леонид, и представляться кому-то Леонидом для меня было все равно, что Македонским или Агамемноном. Друзья звали меня тогда Лешей.
Метляеву тогда я назвался Лехой, и оказалось — самое то!
Девушке своей я сказал уже с лихой простотой:
— Знакомься, это Саша Метляев, вместе в руднике пашем!
Она ему понравилась, и он заскучал, когда мы нырнули в танцующую толпу.
Потом я еще «делал» под баян есенинское «Устал я жить…» и опять же лещенковское «Здесь, под небом чужим…» и окончательно покорил сердце рудничного взрывника. Уходя с танцев, он по-свойски помахал мне рукой, головой кивнул в сторону моей девушки и показал большой палец.
Не помню, до того или после узнал я, что свой четвертак Метляев получил «по уголовке», но в ворах не числился, «раскрутился» в лагере во время восстания, принимал участие в запускании воздушных шаров с листовками, получил новый срок, и ничего ему уже не светило в жизни, когда б не «бериевская» амнистия пятьдесят третьего. Теперь он зашибал деньгу и дожидался, когда ему будет позволено сорваться в черноморские края для разгула и поправки здоровья. Сам Метляев принципиально уходил от разговоров о своей биографии, ни одного слова не вытянул я из него на этот счет.
На планерке начальник участка Бобров не раз удивленно и подозрительно покосился на нас с Метляевым; мы перешептывались, как старые друзья, и с планерки плечом к плечу. Бобров окликнул меня и сказал хмуро: «Ты с этим не очень-то! Мужик темный, подставить может!»
Я не поверил и оказался прав.
Дружба с Метляевым у меня не сложилась, да и не могла сложиться, больно уж разные были, и тем для общения не находилось. Просто я знал, что есть теперь на участке еще один человек, к которому можно всегда обратиться за помощью или советом, и отказа не будет. Новая работа моя не скупилась на сюрпризы, особенно когда перешел на скреперовку: то блочок не закрепится, то трос руда передавит, то лебедка закапризничает, да и мало ли что…
