Тверь считалась не похожей на другие столицы. Тарас мало где бывал, но так говорили ребята, видевшие Саксонию, Фландрию, Рязань или Литву. Слишком обильным было сплетение рек, и необычной получилась городская застройка. В центре, понятно, густо лепились высотки, вдоль широких бульваров поднимались шести-, восьми-, даже десятиэтажные дома. Балкончики, барельефы и башенки нависали над сонмищем уличных лавок, утопающих в зелени трактиров, ремесленных мастерских... Плотно все, но чисто – магистрат очень строг насчет уборки, – мощенные булыжником мостовые, на которых в любую погоду не было грязи, ряженная лентами конка, птичьи шары, многолюдные базары, висячие мостки для пешеходов... Здесь схлестывались, переплавляясь в единую мелодию, размеренный ритм Запада и протяжные песни Востока, добавляя городу красок, пряностей и многоголосой суеты. Рядом с центральными улицами, затейливо с ними переплетаясь, тянулись обширные районы как бы окраин: одноэтажные дома то с лужайками, то с помойками, с огородами, давно нечищенными прудами – трущобы холопов. Все это было скошено, скособочено, лепилось на оврагах и откосах бесчисленных ручьев, но посадские, или слободские, жили, таким образом, в самом центре города. Именно это сплетение придавало столице Тверского княжества неповторимый колорит. Развести кварталы было невозможно.
Высотные башни летающих гондол прокалывали столицу в шестнадцати местах, соединяя отдаленные районы, но основной поток пассажиров перевозил подводный монорельс. Волга, Тьма, Тверца, Лазурь и Тьмака – пять рек в черте города плюс углубленные ручьи и каналы. Скоростные линии сверкали по всем направлениям, спаренные вагончики монорельсовой дороги сновали под толщей воды, остановленной обычным рабочим заклятием, без всяких наворотов и золотых фонтанчиков. Сквозь некрашеную толщу виднелись рыбки. Все пассажиры могли наблюдать нехитрую речную жизнь, мутный туман смешанной формации напоминал мягкие аквариумные стекла. Конечно, можно было намешать цветов, рекламы, закрутить воду спиральными столбами, как часто делали и в менее значимых городах Княжества. Смотрелось бы, но столичный магистрат ценил прежде всего надежность. Поэтому дорога была скучновата – строгие линии, правильные углы, немецкая регулярность движений... Даже течение в Твери не гасили, и путь с востока на запад не равнялся пути с запада на восток. Впрочем, горожане давно к тому привыкли. Зато ни единой аварии, от первого монорельса и до нынешних времен, а в других городах, бывало, прорывалась сквозь углы водичка. По ночам это великолепие не работало, транспорт стоял, вода обтекала пустоты.
