С головой ушедший в работу Бенито не нашел минутки, чтобы позвонить, и вместо моих колоссальных замыслов на практике воплотили четыре дешевенькие идейки, достойные деревенской ярмарки. Sic transit gloria mundi.[54]
После того как я получил мизерную февральскую выплату, мне остались только мартовская и апрельская. Я должен был изменить этот дрейф плота «Медуза» курсом на катастрофу, и срочно.
Кроме того, за этот месяц имело место леденящее душу событие, которое произвело на меня большое впечатление. Хотя я никогда не увлекался футболом – за исключением рулетки, все игры с мячами и шариками кажутся мне времяпрепровождением для простолюдинов, – я знал жертву, поскольку часто сталкивался с ним в казино. Речь шла о человеке, очень популярном в городе, – о Йосеане Аулкичо, бывшем игроке, а потом тренере «Атлетик» Бильбао, уже ушедшем в отставку.
Бедный Йосеан, который был невежественным, но простым, щедрым и симпатичным типом, – однажды он подарил мне пару фишек, сорвав весь куш, – был обнаружен мертвым в своем уединенном загородном шале на горе Умбе.
Он овдовел за несколько месяцев до того и с тех пор жил один. Мучимый сильной депрессией из-за смерти своей супруги, он едва выходил за пределы этой виллы.
Прежде чем убить, его пытали необыкновенными способами. Именно из-за характера этих методов в первый момент рассматривалась версия, что причиной убийства могла стать профессиональная месть: ведь ему уготовили смерть, которую мы могли бы назвать футбольной.
Труп Йосеана нашли в гараже. Ему связали крестом руки и поставили на колени. Во рту у него был кляп, он был одет в свою старую майку «Атлетик» и гол ниже пояса. Дарственным мячом ему били по черепу сотни или тысячи раз, до тех пор, пока не добились сотрясения мозга. Но смерть наступила по другой причине, благодаря другому предмету – ручному насосу для накачивания мячей, – убийцы даже не побеспокоились о том, чтобы извлечь его из анального отверстия бедняги после того, как тот испустил дух, – которым в него под давлением нагнетали воздух до тех пор, пока у него не разорвались кишки.
Не выяснен был мотив, не нашли никаких намеков на него и никаких следов убийц.
Кто мог подумать тогда, что сегодня, накануне сочельника, я буду первым, кто узнает имя жестокого убийцы Йосеана Аулкичо?
Тем временем мои отношения с Антончу следовали своим неумолимым курсом, варясь в собственном соку.
