- Верни штаны, прошу тебя, и я тебе обещаю не умереть и жениться на тебе по возвращении.
- Пойти блудить с ирокезками, вот что тебя интересует. Хорошо, иди! Для этого штаны тебе совсем не нужны! - Она вновь зарыдала.
Он бросил взгляд в окно. Уже виднелись спины арьергарда.
- Очень хорошо! - сказал он возвращаясь в центр комнаты и явно успокоившись, раскуривая от горящей головешки из печи трубку - привычка перенятая у Лафайета - Очень хорошо! Я буду, без сомнения, расстрелян как дезертир, но впрочем, живем только раз.
- Ах! Дорогой! - Присцилла уже не рыдала, а бросилась ему на шею, покрывая поцелуями голову, по всей видимости, решившую остаться неоскальпированной. - Ах! Дорогой, мы будем так счастливы! Нет упражнений, нет маневров, нет брюк мсье маркиза для шитья, нет глажки, кроме твоих рубашек.
- На похороны, - сказал он, - надень мне ту, у которой ты пришила кружевные манжеты.
- Послушай! Не говори глупостей. Кто тебя расстреляет! Можешь ли ты себе представить, что твой дорогой Жильбер Лафайет тебя расстреляет?
- Он может быть мой дорогой Жильбер, но дорогой ли я его Тюльпан? Во всяком случае, он не сможет нарушить устава и сделать для меня исключение. Я буду расстрелян.
Он победил Присциллу железной логикой. Но Присцилла тотчас сказала, что не может статься, чтобы он был расстрелян за неучастие в кампании. Глядя на неё чуть-чуть глуповато, он поднялся с колченого стула на котором сидел, открыв сундук, достал оттуда одну из оплетенных бутылок виски из армии Барджойна, что достались ему от индейских снабженцев, и, наполнив стакан, выпил его со спокойствием человека, считающего дискуссию завершенной и знающего, что имеет дело с особой, прекрасно владеющей утюгом.
Это виски напомнило ему что-то, он не знал пока ещё что. Он принял второй стакан, со смутной надеждой, что алкоголь подхлестнет его в определении места, куда эта безумно влюбленная бой-баба могла засунуть штаны.
- Итак? Пьем в одиночку? - спросила недовольным голосом бой-баба. - Не дадут ли маленький глоток своей девушке?
- Конечно, ангел мой! - сказал он, протягивая ей полный стакан и вспоминая вдруг под воздействием алкоголя, - нет, не место, где могут быть его штаны, но вот что: однажды ночью в Нанте, во Франции, после упоительных скачек, его бывшая подружка Франшета де ла Турнере, внезапно узнав, что он был и любовником её матери тоже, вне себя от мести, напоила его и сдала смертельно пьяного в армию.
