«То не пустая похвальба: маг вызвал демона-раба — ах, если б не судьба…»
— Постыдитесь, сударь! Вы заговорили мастера Андреа насмерть!
Вот так. Прервали на самом интересном месте. И кто? Тихоня Цетинка.
— Не успел больной в чувство прийти — набежали! Пытают, мытарят… И батюшка мой, и вы, сударь, — туда же! Ни отдохнуть, ни поесть человеку…
— Сдаюсь! — шутливо поднял руки Фортунат Цвях, капитулируя перед напором девицы. — Остальное, коллега, я расскажу вам позже. Все равно мне сейчас желательно проверить одну догадку, — венатор пятился к двери под недвусмысленным взглядом Цетинки. — Не прощаюсь, до вечера я обязательно загляну. Отдыхайте, набирайтесь сил…
Цетинка без одобрения хмыкнула вослед магу. Потом обернулась к Мускулюсу и сразу расцвела.
— Растерзали они вас, Мастер Андреа! Я и батюшку корила, и вояк ваших изругала, чтоб не лезли… А этот мимо меня — шасть! Ну, я терпела-терпела…
Тишайшая Цетинка отчитывает собственного отца, Леонарда Швеллера?! Воображение отказывалось представить подобную сцену. Но предположение, что девушка врет, выглядело еще более неправдоподобным.
— Спасибо, милая Цетинка. Мне гораздо лучше.
— Лучше ему! Ни завтрака, ни обеда…
— Вы правы, голубушка. Я голоден как волк. Сейчас оденусь…
— Оденется он! Вот только встаньте, я сама вас убью! Лежите, набирайтесь сил. Мне за едой сбегать — минута дела…
Дверь захлопнулась. Лишь пятки девицы дробно простучали по ступенькам. Даром что хромуша! Мускулюс слегка поразмышлял о барабанной дроби и ее разновидностях — например, дробь копыт кентавра весьма отличалась от стука пяток милой барышни! — после чего, зевая, обнаружил: окно в комнате открыто. Видимо, милосердная хозяйка сочла, что «больному» полезен свежий воздух. Ага, свежайший! В Красильной-то слободе!
Снаружи, под окном, бранились.
Малефик выбрался из постели. Осторожно, стараясь остаться незамеченным, выглянул.
— … скрываешь! Ты мне врал все это время!
— Я тебе не врал. Просто не все рассказывал.
— Я ради тебя… а ты!..
Видимо, сегодня в Ятрице был особенный день. Пик бабьего лета. Когда, значит, в предчувствии зимы бабы звереют, срываются с цепи и отвязываются на мужиках. Под окном провинциальная ведьма Мэлис Лимисдэйл учиняла выволочку столичному венатору Фортунату Цвяху, полному магу высшей квалификации.
— Меньше знаешь — крепче спишь, Мэлли. Если б тебя, не приведи Нижняя Мама, прижали, ты бы им как на блюдечке…
