Между ее предупредительным звонком и приходом в дом Бугровых была разница всего лишь в час. Но когда Алена прибыла туда, то обнаружила следующее: во-первых, Бориса в черном блестящем костюме и галстуке самой модной расцветки, благоухающего туалетной водой, во-вторых, Калерию Львовну тоже не в домашнем скромном платье, а при параде – темная юбка и белая блузка, в-третьих – сервированный стол в большой комнате, называвшейся «гостиной».
Алена даже растерялась и решила, что Бугровы ждут еще кого-то в гости.
– Боря, я к твоей маме, всего на минутку…
– Мама, правда, она совсем не изменилась? – благодушно обернулся к Калерии Львовне Борис. – И характер у нее все такой же бойцовский! Видела бы ты, как она шуганула под Новый год своего бывшего благоверного!
О том, что Алена «шуганула» и его, Борис почему-то не упомянул.
– Милости прошу, – сказала Калерия Львовна своим тонким шелестящим голосом без интонаций. – Будь как дома, Алена.
Борис под руку повел Алену к столу.
– Аленушка, ты помнишь фирменное мамино блюдо – рыбу под маринадом? Мама как чувствовала вчера, что ты придешь, и приготовила ее. Алена, садись сюда…
Алена оказалась забаррикадированной между матерью и сыном.
– За встречу, – прошелестела Калерия Львовна, поднимая бокал.
«В самом деле, она как будто рада, что я пришла к ним…» Особого оживления на лице несостоявшейся Алениной свекрови не наблюдалось – это была все та же бледная, строгая маска, ничуть не изменившаяся за те годы, что Алена не видела Калерию Львовну. Но тем не менее уголки рта были не поджаты сурово-мстительно, а расслаблены, и в движениях рук не было прежней резкости – признака едва сдерживаемого раздражения…
– Вы тоже совсем не изменились! – вырвалось у Алены чистосердечное признание.
– Спасибо, – кивнула Калерия Львовна равнодушно. – Боря, ухаживай за Аленой…
– Мама, а я что делаю?..
– Боря, я столько не съем! – взмолилась Алена, которая с ужасом наблюдала, как растет и без того внушительная копна салата на ее тарелке.
Эта трапеза в семействе Бугровых показалась ей мучительной и долгой, как китайская пытка.
– Алена теперь не концертирует – ты знаешь, мам?
– Очень хорошо.
– Почему же хорошо? – не выдержала, возмутилась по старой памяти Алена.
– Потому что искусство – для старых дев или мужчин, – бесстрастно изрекла Калерия Львовна, глядя на Алену в упор выцветшими синими глазами.
– Не согласна.
– У нормальной женщины семья должна стоять на первом месте.
– Быт не должен быть важнее бытия.
