На волне радиостанции правых «Агрикультура» диктор зачитывал приказ сформированной ночью хунты:
— …президент республики должен немедленно передать свои высокие полномочия чилийским вооруженным силам и корпусу карабинеров. Во избежании ненужных жертв всем жителям Сантьяго предписывается оставаться дома…
Бенедиктов мотнул колесо настройки в другую сторону, радио левых «Порталес» сквозь треск эфира захлебывающимся голосом испуганного диктора призывало людей выходить на улицы и оказывать сопротивление. Ученый подошел к окну: глядя на город с высоты гостиничного номера, трудно было понять, есть ли где-то это сопротивление, но если оно и было, то слишком незначительное.
Телефонный звонок взорвал тишину номера. Лицо у Бенедиктова стало по-детски беспомощным, он задушенно сказал «да, хорошо», быстро допил кофе, оделся, сунул в карман документы на имя бельгийского инженера Ван Суэпа и двинулся к Ла Монеде.
На перекрестках и площадях стояли солдаты. Лица у них были спокойные. Задерживали и обыскивали только автомобили, людей не останавливали.
У дворца несла службу обычная охрана.
— У меня назначена встреча с президентом, — сказал паралингвист скороговоркой.
Карабинер свысока посмотрел на коротышку в сияющих туфлях.
— Президент отменил все встречи.
Бенедиктов поднял воротник и двинулся в сторону холма Святой Люсии.
Питер и Соня уснули на рассвете, измученные, утешенные, счастливые еще одной любовной ночью, и не слышали вертолетов, которые разбудили советского ученого Бенедиктова, не проснулись от лязга гусениц на мостовых, от выстрелов и залпов танковых орудий. Разбудил их телефонный звонок. Он звонил долго, страшно долго; набравший номер давно должен был понять, что люди еще спят или их нет дома, но телефон все равно звонил. Во сне Соня заворочалась, что-то забормотала, Питер попытался поднять трубку, но с первой попытки сделать это не удалось. Трубка упала, запищала короткими гудками, но как только он положил ее, телефон зазвонил снова.
— Сынок, свершилось.
— Что такое? — спросонья он ничего не понимал.
— Господь внял моим молитвам. Только не выходи из дома. — голос казался далеким, словно с того света.
— Что произошло?
— Включи радио.
Передавали военные марши, играл джаз. Но что-то переменилось в эфире, это было другое радио. Вдруг они услышали Альенде. Голос у президента был хриплый, но спокойный.
— Наверное, это моя последняя возможность обратиться к вам: военно-воздушные силы бомбили радиостанции «Порталес» и «Корпорасьон». В моих словах не горечь, а разочарование, и они будут моральной карой тем, кто нарушил принесенную присягу…
