Сколько всего было - не пересказать. Однажды просыпаюсь и чувствую, что вишу в воздухе. Такая жуть, внутри все сжалось, конец... Тихо, только вроде капли где-то падают. Вдруг свет ослепил меня. Открываю глаза - жена напротив, вода из крана капает. Давно обещал починить. «Прости, - говорю. - Завтра починю». «Может, и починишь, если я тебя сумею из форточки вытащить. Какой черт тебя туда затолкал!». Ключи потерял... Хотел через форточку влезть, застрял и заснул.
Когда народу предложили выбирать то ли тоталитаризм, то ли водку - народ выбрал водку.
Частник за это дело взялся серьезно... Водки теперь залейся. Нa любой вкус и на любой карман.
Поспорили как-то, кто больше всех водочных названий знает, поняли, что и без балды обалдеть можно. Наш карман на «Стандарт» и на «Эталон» не тянет, а у хозяев алкогольных заводов аппетит безразмерный. Суррогатами дешевыми потчевать стали. Потравили моих друзей много. Дух товарищества пропал. Сашка в одиночку запил, померещилось ему, что по квартире зайцы бегают. Стал за ними гоняться, да и маханул с седьмого этажа с балкона.
С Яшкой еще хуже. Побежал за бутылкой в магазин за железкой, а тут электричка, думал, видимо, успеет проскочить, но не успел, нет былой компании.
Даже Клавка меня жалеть стала. Пьющая молодежь подрастает, но у них кураж не тот.
Малую часть из рассказов сварщика Васи записал О. Гурин
Тут на днях одна страна чуть было в ступор не впала. Вся целиком вместе с биржами, баржами и бомжами. Дело в том, что её премьер вечером о коррупции не сказал. То есть о необходимости беспощадной борьбы с нею (не со страной, а с коррупцией, разумеется) во всех эшелонах власти и просто в эшелонах, которые через таможни едут.
Ну, то есть, вот чтобы было совсем понятно: каждый вечер из года в год много лет подряд он на экране появлялся и говорил: «Надо! Надо всемерно и всеохватно, невзирая на лица с нею, с проклятой, бороться!» Некоторые у экранов, конечно, в первые мгновения сгоряча на водку думали. Но большинство сразу понимало: «Она, проклятая» - это коррупция. И поэтому страна каждый день к вечеру прозревала: «Восподи! Ну, надо же, конечно, с ней, с гидрой с этой, надо бороться! И вообще, как предписывает премьер с экрана, решительно покончить!»
То есть такая вот установка. Чтобы все знали и верили: не только бороться, но и окончательно её, гадину, под корень! Бороться - это раз, под корень - это два.
А тут тебе хоп! - на втором десятке лет борьбы - и целый вечер ни слова. То есть, как именно сегодня-то быть - бороться или не бороться, под корень или оставить немножко? Непонятно ничего, ужас какой-то! В смысле неопределённости.
