Но что советы, что предсказания в сравнении с богатейшим собранием самого разного чтения! Я обнаружил здесь среди прочего хронику в стихах о монахе Фратере Дёрде и о великой свободе вероисповеданий в Трансильвании; трактат о святой Зите, патронессе поварих, и трактат о святом Франциске — этот был, напротив, заступником животных, чье мясо парили-жарили поварихи. Еще я прочитал в календаре о человеке, у которого не было тени, и о вдовицах, у которых бывало их по нескольку сразу; читал и про русского царя Николая, а также про то, что на земном шаре столько червей, что, ежели разделить бы их на всех по справедливости, то на каждого человека пришлось бы по двадцать тысяч.
Должно быть, читал я долго, потому что услышал вдруг сильный гул, словно от взбесившейся мельницы. Это гудели в моей голове Фратер Дёрдь, святая Зита, святой Франциск, поварихи и вдовы, царь Николай и черви. Со страху я бросил календарь на пол, а в голове все двери-окошки открыл, чтобы выпустить поскорей на волю шумное сборище. Но только мне чуть-чуть полегчало, вцепился холод и пробрал до костей — черви, что ли, напустили его мне в отместку! Развел я быстро огонь в прогоревшей печурке, да напрасно ждал, чтоб набралось хоть немного тепла. Насторожился: куда-то оно ведь уходит! И подглядел: тайком да ползком, по стропилам на крышу, через щели в стенах — вот куда улетает тепло, вытекает наружу. И птицы по осени, когда приходит их час, беспокоиться начинают, а там, глядь, покинули уж гнездо свое, дом свой, улетели в далекую Африку. Хорошо бы и человеку так же, да только куда ему: они-то, что тепло, что птица, на крыльях летят и свободны от века, а у человека родная земля одна, зато привязок великое множество.
Одним словом, что только не приходит на ум, когда зуб на зуб не попадает от холода. Да и мысли эти, какие в голове толпились, были совсем бесполезные — ими ни щель в дощатой стене не заткнешь, ни потолок не настелешь. Когда же я подумал о том, что этот нынешний холод ничто по сравнению с зимними холодами, меня так и затрясло от страха, как будто я стаю волков увидел. И что ж удивительного, ведь мысленно я уже слышал завывания ветра и лицо мне обжигала метель. Казалось, еще немного, и на брови толстым слоем наляжет иней, обморозятся уши… Я беспрерывно подкладывал дрова, огонь полыхал, свою высокую меховую шапку я натянул по самые уши, надел на себя все, что нашлось в доме, потом придвинул кровать поближе к печурке и, взявши пример с кошки, лег, свернулся клубком, закутался в покрывало. Может, и я улечу в страну снов, подальше от холода и от вовсе уж леденящих мыслей о будущем.
