- Талавера,- произнес он. - Начало войны.
- Он сразу прибыл туда?
- Да,- ответила она.
- Он очень хотел ехать. Зак едва поверил, когда пришло распоряжение. Конечно, он пытался скрыть свой восторг от меня, ведь мы должны были пожениться летом, и он знал, что задержка расстроит меня. Но он был счастлив, а я не показывала ему свое горе и тревогу.
- Теперь я рада, что не стала делать этого.
- Он знал о ребенке? - тихо спросил виконт.
- Я не знаю.
Она улыбнулась с легкой грустью.
- Я получила только одно письмо от него. Но было слишком рано. Я ничего не слышала потом, и моего письма не было среди вещей, возвращенных его отцу.
- Я не знаю. Мне нравится верить, что он знал.
- Один из моих братьев сражался при Ватерлоо, - произнес он.
- Ему повезло, и он вернулся только с легким ранением. Но о том, что он хочет вернуться, мы узнали только через месяц, а до этого у нас были сведения лишь о его ранении.
- Мы понимали, что многие умирают от ран и лихорадки. Прошел целый месяц, прежде чем мы с отцом смогли добраться туда, найти и привезти его домой. Я знаю, что такое тревога. Это должно быть, было ужасное время для вас, особенно в вашем положении.
- Да, - произнесла она.
- Но мне ничего не говорили, до рождения Закари. Она улыбнулась сыну, который следил за ними, но не слушал взрослый разговор.
- Это чудо. У меня отняли одного, но взамен дали другого.
- Да, - подтвердил виконт.
- Вы любили его. Это было утверждение, не вопрос.
- Да, - сказала она.
Барбара посмотрела на него, на секунду притихнув.
- Вы знали, что ваша жена умрет, когда женились на ней? Сколько она прожила?
- Около двух месяцев,- ответил он.
- Все время она лежала в постели, бедная Анна-Мария. К счастью, ей было почти не больно. Только ужасная слабость и истощение. Но она всегда была слабой девочкой, хотя милой, терпеливой и веселой. Она никогда не жаловалась и не злилась на судьбу. В отличие от меня.
- Я почти умер от потери крови, когда в день ее смерти разбил окно, после того, как закрыл ее глаза.
- Мне повезло больше, не так ли? - спросила она.
- Я не знаю, как жила бы без моего ребенка. Но я полагаю, что выжила бы. Вы же выжили.
- Долгое время,- произнес он.
- Люди даже не хотят, чтобы боль ушла. Кажется предательством существовать без боли, позволять себе хоть час прожить без мыслей об умерших.
- И это естественная боязнь забвения, словно это доказывает, что мы не по-настоящему любили их. Но, кажется, жизнь мудрее нас. Боль становится легче. И мы снова улыбаемся. Со временем, готовы жить снова.
