Тельняшка — моряцкая рубашка | страница 35
Теперь поскорее на ноги надеть. Сбросил старые и тут же в новые влез. Тесноваты. Если стать на цыпочки и пятку чуть приподнять — ничего. Но тогда туфли шлёпают. Неинтересно. И задник раздавить можно. В тапочках он мягкий. Если же совсем туфли надеть — жмут. Тоже плохо.
Что делать?
Емельян Петрович уже от меня отошёл. Вот беда.
В тот день я понял, что значит ознакомление с профессией.
А наши ребята в цеху молотками постукивают. У них ведь раньше, до прихода на Обувку, не было такой подготовки, как у меня, в подвале у дяди Емельяна.
Им всё в диковинку. К машине их сразу не подпускают. У них шпильки из рук выскальзывают, молоток по ногтю стукает, дратва в щетину не вплетается. А стараются. Емельян Петрович сказал, что, если молотком стукать не научишься, к машине и подходить нечего.
Синий халат дяди Емельяна мелькает от табуретки к табуретке. Курсирует он по цеху и учит ребят. Ну, а мне делать уже нечего. Я туфли под мышку и к Жене Ежину подошёл, спрашиваю:
— Что сидишь без дела?
— Я не нанимался в сапожники. Дураков работа любит.
Жуёт хлеб с маслом и ухмыляется. Спрашивает меня:
— Что наработал?
— Тапочки-выворотки.
— Что ж не обулся? Твои на ноге каши просят.
— А эти новые тесны. Нужно же такое придумать — сшил на номер меньше.
— Вот здорово! — Женя так и расплылся.
Лицо его, и без того круглое, поперёк себя шире стало.
— Наработал! — Он смеялся, как смеются, когда получают большое удовольствие.
А мне в это время так грустно было, что и рассказать невозможно. «Тоже мне, — ругал я сам себя. — Нашёл на чём характер показывать. Вот и влип».
Как же мне хотелось надеть туфли, которые я сам сработал. Женя подмигнул мне и опять свою хрестоматию раскрыл — десятирублёвку показал:
— Видел?
— Да видел я её, видел! Что ты мне в глаза тычешь?
— Что это?
— «Что-что»! Десять рублей. Что я, десятирублёвки не видел?
— Видеть ты её видел. Только эта десятирублёвка — захочу — туфлями станет. И не такими, как твои. А красными. Вон там из красной кожи шьют. Видишь? Я возьму и куплю. И точно по ноге выберу. Гроши — они сила!..
Что говорить: грустный я вышел с фабрики. У многих ребят туфли на ногах поскрипывают, а я свои под мышкой несу. Старые мои правда дырявые. И большой палец виден, и под пяткой стёрлись.
Ругаю себя и думаю:
«Выходит, есть настойчивость, а есть и упрямство. Выходит, я сегодня не настойчивость проявил, а упрямство».
Женя рядом со мной топает. И вдруг кричит:
— Погоди!
Только это он не мне крикнул. Парень с нами поравнялся — совсем незнакомый, веснушчатый. Парень этот был, должно быть, из другой смены, а может быть, и совсем не из нашей школы. В руках он нёс красные выворотки. Честно скажу, таких красивых туфель я не видел.
