Передохнув несколько минут, Андрей проголосовал, и первый же грузовик, пыля и дребезжа, остановился. Пожилой, худой, с морщинистым лицом и с бледно-голубыми маленькими глазками, шофер вылез из кабины, обошел машину спереди, озадаченно рассматривая инвалида на костылях, солдатский вещмешок и прикрепленные к нему жестяной чайник да протез, пса, вставшего на длинные тонкие ноги.
— Ты не в сторону Тепломорска, браток? — спросил Оленич.
Ошарашенный фронтовым видом инвалида, водитель спросил:
— Откуда ты тут взялся, человече?
— Из госпиталя возвращаюсь, после излечения.
— Эх-ма!.. Садись в кабину. Твоя псина может в кузове?
— А как же!
— А где думаешь поселиться? В городе?
— Думал в Булатовке. Приглашали туда. Посмотрю, может, и осяду там.
— Булатовка село хорошее. Когда-то было богатое, веселое…
— Обеднело?
— Обнищало. Плохо живут люди. Особенно вдовы да такие вот, как ты. Надо бы поднимать жизнь. Сам понимаю, что-то надо смелое делать, а чувствую себя как на болотистой местности — не знаю, куда ступить.
— Вроде ты мужик понимающий, а без руля и без ветрил.
Шофер засмеялся, сказал, словно шутку-прибаутку:
— Руль-то есть, да слишком много капитанов: кого слушать? И паруса имеются, да ветер кружит как смерч, непонятно, куда несет.
— Ишь ты, просто дедушка Крылов! — невесело проговорил Андрей.
И оба замолчали. Для Андрея разговор оказался настолько неожиданным, что он даже опешил, чтобы не сказать — растерялся. Почему такое разочарование у этого немолодого человека? Что подразумевал он, говоря такие жестокие и обидные слова? И сразу вспомнились предостережения Николая Кубанова. Может быть, действительно что-то сильно изменилось в людях после войны, а он, Оленич, да и все, кто находится на излечении в госпиталях, не ведают, что на самом деле происходит с их страной, с их народом?
Водитель остановил машину и виновато объяснил:
— Извини, солдат, что не довез до места назначения. Мне прямо ехать, спешу застать завгара и механика, а тебе вот направо. Тут недалеко — километра полтора. Дошагаешь? Вон, видишь курган с треногой на вершине? Так вот за ней — сто шагов и твоя Булатовка. Не обижайся.
— Ничего, браток, делай свое дело. Дойду пешим строем.
Шофер полез в кузов, подал вещи Оленичу:
— Держи, солдат, свое имущество. — Покачал головой: — До чего же мало надо человеку! Чайник, котелок, портянки и сухари. А тут обрастаешь навозом… Эх!
Водитель махнул рукой и сел за руль. Машина рванулась с места и понеслась в сторону Тепломорска, дома и сады которого виднелись вдали.
