Милосердие | страница 8



— Я так ждала тебя, Коля! Мне ведь самой нельзя вспоминать о нем, а с тобой — можно, — она сквозь слезы улыбалась. — Видишь высокого полковника? Это Савва, Савелий, Саваоф — как его называли в штабе дивизии за скверную привычку предостерегающе поднимать кверху указательный палец. — Женя засмеялась: — Причем осколком угодило в тот же палец, и теперь он не сгибается. Сидит с нацеленным пальцем, как пророк, возвышается над всеми и выделяется своей благородной сединой!.. А Галю Донцову помнишь? Ты видел ее после войны? Она тоже здесь.

— Послушай, Женя, давай сфотографируемся на память? — И он потащил ее к фотографу, распихивая людей и приговаривая: — Дорогу женщине! Пропустите вне очереди майора медицинской службы! Внимание: идет ваша самая близкая — милосердная сестра!

Люди расступались, некоторые бросались к ней, обнимали, кто-то всунул ей в руки букет цветов. Она даже не видела, что за цветы, но руками чувствовала теплые влажные стебли — это тепло чьих-то рук.

— Эдик, Эдик, пожалуйста, крупным планом! Сделай так, чтобы это был твой коронный номер. Представь, что на обложку «Огонька».

Наконец Кубанов вывел ее из толпы. Она посмотрела на него растроганно ж благодарно:

— Хоть ты и знаменитость, но осмелюсь пригласить к себе на дачу. Это недалеко, в Ворзеле. Вот тебе адрес. — Евгения Павловна быстро раскрыла сумочку, вырвала из блокнотика листок бумаги, написала адрес. — Только пообещай, Коля. Так буду ждать!

— Хорошо, Женя. Приеду вот с этим парнем. Первоклассный фотокорреспондент. Снимемся на память. А сейчас мне — к генералу.

Евгения Павловна, утомленная волнением и душевным напряжением, не стала дожидаться окончания встречи на Владимирской горке, отправилась домой, когда еще теплый, даже знойный день лишь перевалил на вторую половину. В квартире она, не раздеваясь, присела на диван и отдалась во власть воспоминаний. Из глубины памяти возник тот далекий удушливый октябрьский день и лунная ночь накануне боя, и нескончаемый, грохочущий смятенный день битвы, и разгром нашей обороны, и смерть отца, и ранения близких людей, и отход в ночь — полуживые, истекающие кровью люди выбирались с поля смерти туда, где располагался полк. Вспомнилось и то, как полка не оказалось в нужном месте, и как остатки двух стрелковых батальонов вышли к Тереку, где Женя попыталась переправить раненых на тот берег, потому что немцы наседали, и как по нашим же солдатам ударил бронепоезд, бывший, наверное, в составе заградительного отряда. Тот бронепоезд, спасая который, дрались и почти полностью погибли два стрелковых батальона. Женя тогда успела отправить израненного Андрея через Старый Терек в Аргудан, где вроде находился медсанбат.