— Эх, дорогие мои земляки! На крыльях бы полетел в родной край, да крылья мои обожжены. Вот вы приехали и привезли с собой запах нашей степи. И я счастлив. Что человеку нужно? Чтобы помнила его родная земля, чтобы любили его люди. А уж я так помню все до малейших подробностей — и бескрайнюю степь, и огненные наши зори, и изменчивое, вечно манящее море, смоленые шаланды и плоскодонки. Как мы ходили с Борисом Латовым да с Ильей Добрынею за кефалью и скумбрией. И как мы все чуть ли не передрались из-за вашей Оксанки… Каждого человека помню.
Неожиданно Негородний умолк, невидящие его глаза словно искали кого-то среди присутствующих, потом извинительно сказал:
— Неосторожно я зацепил ваше сердце, Федос Иванович, но не вспомнить Оксану — грешно. Простите.
У старика слезы на глаза навернулись:
— На тебя гляжу, а ее вижу. Вы же — зернышки одного колоска. Сожженного колоска…
— Вот вернешься и вроде от имени всех не вернувшихся с войны придешь, — убеждала Варвара.
Людмила наклонилась к Оленичу и прошептала:
— Надо помешать: они уговорят его. А ему же нельзя. Нельзя.
— Не будем вмешиваться. Все идет правильно. Они этим выражают ему свою любовь и уважение, и всем тем, кто не вернулся в село.
А Петро говорил:
— Я не вернусь уже домой: не доеду. Вот хочу предложить капитану Оленичу поехать к вам. Заместо меня. Ему нужно полечиться возле моря, а где же море лучше для лечения, как не у нас? Гордей Михайлович, вы слышите меня? Посылайте его в Булатовку. Не пожалеете.
— Подумаем над этим. Это далеко от Тепломорска?
— Да почти рядом: пятнадцать километров.
Варвара сразу с допросом:
— А вы, капитан, одинокий или есть семья?
— Ну, какой же из меня кормилец? Я могу быть только обузой. Так что приобретение для вашего колхоза небольшое…
— Мы не выгоды ищем, дорогой товарищ! — с достоинством произнес старый чабан. — Мы берем часть забот на свои плечи, чтобы государству легче и нашим душам светлее.
— Приезжай к нам, капитан, — приподнялась и поклонилась Варвара, — не пожалеешь. Невесту тебе подберем ласковую да заботливую. Народ у нас характерный, с выкрутасами, но в общем-то добрый.
— Да, интересно бы у вас пожить, — сказал Андрей. — Один Дремлюга чего стоит. Кто написал так лихо о нем, не знаете?
— Как не знаем? — подняла голову к Оленичу Варвара. — Написала дочка учителки Татьяны Павловны. Мать померла, а Ляля сироткой выросла…
— Варвара! — крикнул Негородний.
Людмила и Андрей, потрясенные новостью, повернулись к Гордею, который все время стоял позади них у самой двери, но его уже не было.
