В то время как все у нас было готово и ничто не препятствовало (нам), около самой полуночи — тогда как нужно было, чтобы мы выступили пораньше поднялся северный ветер огромной силы и разразилась буря, всего более жесточайшая, так что нужно было полагать, что дороги непроходимы, никому нельзя было находиться под открытым небом, почти невозможно было остаться в живых, не спасаясь под кровлей. Испугавшись, мы решили остановиться и задержаться здесь. Поэтому я сказал собеседникам, что не нужно хоть на некоторое время выходить из дому, чтобы нам с этого времени не оказаться ночующими вне дома: так как первая из звезд уже совершала свой вечерний фазис, и сообразно с природой этой звезды изменилось состояние воздуха, сейчас она называется Кронос. Ведь Кронос находился в началах Водолея, тогда как солнце проходило по зимнему (местоположению). В самом деле, усиливавшаяся постоянно буря, стала еще более жестокой и дошла до того, что казавшееся нам ранее ужасным показалось в сравнении с тем, что было после, совсем детской игрой.
Таким образом, буря, слепя снегами, распространилась во все стороны. Задержавшись достаточное количество дней, едва, наконец, мы вспомнили о возвращении к себе, когда воздух стал более спокойным. И мы выступили, торжественно сопровождаемые туземцами, все они рукоплескали мне и смотрели каждый, как на его соотечественника, и желали наилучшего. Тогда мы не прошли, конечно, даже и всех семидесяти стадий, хотя их прошли перед нами другие и попритоптали много снега. На следующий день, начав путь, мы продвигались с величайшим трудом словно в открытом море, борясь против снега. В самом деле, казалось, земли не было, а снег не был обычным: тогда как лошадей не видно было до самой шеи, волы, хотя последними следовали за нами, гибли и многие (из них) были здесь оставлены. Говорили ведь, что снег был в четыре локтя и был трудно проходим. Многие из провожатых ушли домой, считая, что сопровождать нас свыше человеческих сил. Ведь это были незнакомые опасности, трудности грозили со всех сторон: как столь глубокий и густой снег снизу, так и сильные ветры, дующие сверху. Ниоткуда не ожидалось прекращение (бедствий) и никто не надеялся, что будет лучше (ведь все бесполезным и напрасным представлялось среди тогдашних ужасов), снег не позволял нам ни огня разжечь, ни остановиться на короткое время. Щиты были для нас ночью постелями, они-то признавались у нас в полном смысле всем, — и постелями и одеялами. Ведь в них отдыхали наши тела около костра — и того неяркого. Сон же и сновидения — и, как бы испуганные — все бежали прочь. Никто не держался лучше других, поскольку все одинаково и душой и телом находились в общем несчастье.
